Так, с «самыми умными» определились.

А вот красоткой группы была выбрана, увы, не я, а Ольга – пышногрудая блондинка, в чьи буфера я бы тоже с удовольствием углубилась. В смысле пощупала – не накладные ли. А можно уже в восемнадцать делать пластику груди? Не рано? Губёхи она свои явно поднакачала.

Мне не завидно, я за натуральную красоту.

Потому что ненатуральная не всем по карману.

Стас рядом со мной заржал:

– Ты потише думай, а то прилетит от новой королевы параллели или её воздыхателей.

– Так я ж исключительно в хвалебных целях! – шепнула, пнув друга локтем под рёбра. И дня не прошло, а он уже короновал эту Олю. – Между прочим, это не её настоящий цвет волос.

– Так у тебя тоже! – Стас икнул, опрокинул на себя стаканчик с пивом и, чертыхнувшись, убежал в туалет. Отмываться.

А я подползла к старосте, чтобы проверить, не издох ли он в своём уголочке. Уж очень притих и даже первый стакан не допил. Непорядок. На празднике весело должно быть, а не мутно.

Давид сидел, облокотившись на стену, и закатал рукава, являя миру достаточно тощие конечности и дорогие часы на запястье. Пиджак его аккуратненько висел на вешалке возле соседнего дивана. Староста первые полчаса вечеринки брезгливо протирал стол вокруг своего стакана, потом руки и, кажется, до сих пор не желал прикасаться ни к чему в этом скромном заведении.

Давид уже нашёл собеседника, вот только я не поняла сначала, на кого он так ожесточённо ругался. Даже пригляделась, но Хворь шипел в пустоту:

– Ну и пусть чертыхается. Мы не уйдём. Да прилично себя ведём. Отстань. Я тебя не слышу. Не слышу!

Меня голос Хворя даже встревожил. Тихий, немного нервный, явно испуганный. Я плюхнулась на диван, подвинув одногруппников. Поставила свой стаканчик рядом, при этом нечаянно плеснув пиво на стол.

Давид тут же потянулся за салфеткой.

– И как тебе первый учебный день? – следя за тем, как Хворь с усердием домработницы полирует столешницу, утянула из порции Давида один наггетс. И тут же скривилась. Пересоленное мясо на вкус оказалось просто ужасным, не удивительно, что староста ничего не ел. Не повезло ему, видимо, кто-то из персонала с его порцией накосячил. Хоть пиво-то нормальное?

– Не надо, – Давид увёл руку со своим стаканчиком к стене. То есть ему неприятно будет, если я глотну из его порции? Серые глаза казались почти чёрными. Тон был твёрдым и непреклонным.

Я пожала плечами и взяла своё пиво, отхлебнула, демонстрируя, что ему только показалось:

– Не собиралась я влезать в твоё личное пространство. Что с твоей едой? Почему такая солёная? Вернём? Или сам подсолил? – Я, когда волнуюсь, чересчур разговорчивая. Но это даже плюс, люди охотнее на контакт идут.

– Что за тупые вопросы? – с явным сарказмом ответил Давид, даже не пытаясь показаться дружелюбным. – Конечно, сам.

Я на секунду зависла. Это шуточка сейчас была? По приколам я обычно мастерица. Но он не улыбнулся. Подождать отмашки на смех?

– А с кем это ты беседовал? – я наконец заметила, что наушника в ухе старосты нет, а телефон лежит на столе. Значит, орал реально в пустоту.

– Да так, мысли вслух. Я вас всех уже в общий чат группы добавил, – он кивнул на сотовый.

Прозвучало, будто я только что в список смертников попала. Ну, спасибо, ботан, на том свете расплатимся.

А Давид, видать, унюхал крен моего настроения, дёрнулся и с каким-то ужасом уставился на мои волосы. Лицо его скривилось, глаза стали огромными. Красивые, кстати, глаза, необычные. Даже за стёклами очков видно, что ресницы пушистые. Интересно, без очков он совсем ничего не видит или они для пафоса? Наверняка ему пойдут линзы.