Изначально планировалось, что я всё-таки буду учиться хорошо. Вот только дядя, помогая мне поступить, не учёл один очень важный момент. Я ничегошеньки не соображала в этих таблицах, анализах и производных, а тем более в статистике и планировании, и не могла решить простейшие уравнения из раздела «повторение».

И как же меня угораздило попасть на экономический факультет?

А вот устраивайтесь поудобнее, расскажу как.

Я постучалась в кабинет кафедры.

Камилла Ринатовна оторвалась от компьютера и засуетилась:

– На пересдачу, Ирочка? Садись, Сеймур Кристианович сейчас подойдёт. По секрету, ты одна осталась. И повтори билеты 3, 13 и 33, – она кивнула на стол декана, где валялись три экзаменационных бумажки. – Чай, кофе?

Я нерешительно кивнула.

Заведующая кафедрой щёлкнула кнопкой чайника, что стоял на подоконнике, и приветливо мне улыбнулась:

– Ты не волнуйся. Сеймур Христианович справедливый человек. Оценки не занижает.

Вот этого-то я и боюсь. Справедливости.

Заведующая была не в курсе моей ситуации, но за помощь я поблагодарила. Она выдала мне толстую брошюру с подготовленными билетами, оказывается, такими пользовались все студенты, кто додумался сходить в библиотеку.

Через секунду мы с доброй женщиной вовсю распивали чай с пряниками, я рассказывала ей, как в детстве сломала ногу, а она смеялась, поправляя очки. Она любила поэтов восемнадцатого века и романы сестёр Бронте. Где Хворь, она тоже не знала, но сообщила, что он заходил днём в деканат. И нет, не отчислиться.

Дядя Сеймур громко прокашлялся, прерывая наше весёлое щебетание.

Упс, кажется, я забыла про билеты.

– А мы тут готовимся, – тихо-тихо прошептала Камилла Ринатовна, а я запихнула последний пряник себе в рот целиком.

– Спасибо, вы можете быть свободны. Я лично приму экзамен, – Штольц кровожадно улыбнулся.

Я с грустью проводила заведующую взглядом, часы показывали пять вечера. Декан сделал себе кофе, отпил и уставился на меня.

Мы были совершенно одни, вся параллель уже сдала экзамен по макроэкономике.

– С первого раза, – не преминул заметить дядя Сеймур. Он был отличным преподавателем, занудным человеком и посредственным родственником.

Мужчина лет пятидесяти с красивым лицом, совсем недавно посетивший барбершоп, недовольно сложил руки на груди. Аккуратная бородка и усики были пострижены у него прямым клинышком и даже вроде подкрашены.

Дотошно аккуратный и прилипчивый дядька.

– Почему на мои звонки не отвечаешь? – недовольно спросил он.

– Времени не было. Да и не привыкла я, чтобы мне названивали дальние родственники.

На лице Сеймура Кристиановича проступило неудовольствие. Он сжал губы в такую тонкую полосочку, что они пропали с лица, скрытые бородой.

Я потопталась у стола, нерешительно взглянула на него.

– Ира, тяни билет, – устало подбодрил дядя, усаживаясь в кресло и с осуждением качая головой. – Тебе надо закрыть экзамен хотя бы на тройку.

Мне стало не по себе. Глаза у дяди Сеймура были совсем как у моей матери и у меня. Папа говорил, что это наследственное. Карие с песчинками золота. В яркую погоду они становились почти жёлтыми.

Старший брат мамы почти не участвовал в моей жизни. Я помнила его по редким семейным ужинам. На одном из которых дяде Сеймуру и пришлось пообещать, что он пристроит меня в институт.

Вот пристроил, теперь за голову хватается.

Ну, а кто его просил меня к себе на кафедру зачислять? Мне достаточно было каких-нибудь «связей с общественностью» или «туризма», а не вот это вот всё.

Я с сомнением пробежала глазами вопросы в вытянутом билете. Потом в оставшихся двух.

И единственная мысль после прочитанного у меня была: «Хорошо, что дядя не в медицинской академии работает. Там бы мне совесть не позволила выпуститься. А тут – будем давить на жалость».