– Опять расщепление? Это оно?

– Мгу. А не надо было все-таки проводить тот эксперимент по созданию стационарных пространственных туннелей. Жили без них тысячелетья, и еще бы прожили… Как-то же летали по космосу между планетами… Нахимичили ученые на наши бедные головы… И на несчастные головы попаданцев. Пожалуй, даже им куда хуже. Бедные внезапно вываливаются сюда, и ни тебе дома, ни тебе работы, ни близких. Я бы так не хотел. Даже, если и можно начать все сначала, как бы переродиться…

– Где расщепление? – уточнил я у Ангрида.

– Ого! Рядом с нами! – встрепенулся приятель.

– Направляй туда станцию, а я порулю…

Мы двинулись к месту расщепления пространства, откуда обычно вываливались попаданцы или предметы из параллельной Вселенной.

Само расщепление выглядело эпично – словно гигантская электрически-синяя дыра, внутри которой горят оранжевые факелы. Эдакая зияющая и сверкающая пасть прямо посреди обычного космоса.

В глубине мы увидели несколько тел и быстро направили туда челноки. В месте расщепления нет невесомости, и, если вытащить людей до выскальзывания в космос, обычно попаданцы легко выживали.

Мы с Ангридом двинулись в медицинский отсек, где работали как раз те самые хэльфы в обычных зеленых комбинезонах медслужбы.

Внутри гигантских кроватей-медкапсул лежали два тела: женщина и парнишка…

Я почему-то жутко захотел ее разглядеть – буквально залип, смотрел неотрывно и долго, а в горле неожиданно пересохло.

Красивая женщина, непонятного возраста. Вроде и не юная, но и не пожилая. Мальчик мог быть ее братом или племянником… Но точно не мужем и это обнадеживало.

Фу-уф… Она без мужчины… Слава богам!

Почему меня это так бешено радует?

Я даже чуть дернулся и тряхнул головой. Странные эмоции, ощущения накрывали – приходили – будто волна за волной. И отделаться от них не было способа.

Где-то под ложечкой слегка засосало, стало тепло и одновременно холодно.

Я прошел поле дезинфекции и стерилизации, которое окружало медкапсулу попаданки, и медики расступились, давая мне место.

– Вы спасете ее? – спросил, внутренне вздрагивая.

Уж больно пострадавшей выглядела женщина. Шея и ноги неестественно выгнуты, возможно – и поясница, уж слишком острый угол был между затылком и попой. Кровь и обрывки одежды на теле, рваные раны и гигантские гематомы зияли на всех открытых местах.

И голова… была окровавлена.

Рыжие волосы, смешанные с кровью. Образ надолго засел в голове…

Оранжевое и красное, словно символ пожара… Символ неприятный, граничащий со смертью…

Фактически на женщине живого места не было…

От нее пахло смертью… адреналином, кровью, что железом горчила на языке, и, как ни неприятно, сырым мясом…

Она вдруг широко открыла глаза, и я просто замер, ушел в ее взгляд весь и без остатка.

– Ей ведь не больно? – тихо уточнил у ближайшего медика.

– Нет, она практически ничего не чувствует…

Ответ не обнадеживал, скорее чуть успокаивал. Хотя бы ей не больно…

Хотя бы… не больно…

Теперь уже меня бросило в жар совсем по другой, важной причине.

Мысли метались и путались в голове, эмоции захлестывали и накрывали так, как еще никогда в моей долгой жизни.

И паника… Внутри меня буйствовала паника.

Накручивала пульс и билась в ушах, словно именно там сердце и находилось.

Руки и ноги резко похолодели.

Запах крови становился все более отчетливым, перебивая резкий запах медикаментов и – синтетически-техногенный – от медицинской капсулы.

Похоже, кровотечение так и не останавливалось, невзирая на все усилия врачей.

Медики молчали, и это беззвучие действовало на нервы, намекая на то, о чем я сейчас боялся подумать.