– А, ты тоже сюда, – Павел, сосед, нагнал его, и они пошли рядом.

– Тестирование, – сказал Бурдюков.

– Скорее, диагностика.

– Чего?

– Здоровья. Возможностей организма.

– То есть… А если что-то не так?

– В каком смысле?

– Ну, по здоровью.

Павел оскалился.

– Тогда все… – и добавил прежде, чем Бурдюков успел испугаться: – Больничный. Усиленное обследование.

– А-а, ну, тогда ладно.

– Ты как с Луны.

– Я же говорю – нездоровится.

Они прошли в широкие стеклянные двери, сами раскатившиеся перед ними. Волнистая синева стен была будто море.

Снова раздался писк.

Коридор преградили турникеты, и чтобы пройти через них, Бурдюкову пришлось сунуть правую руку в отверстие аппарата, поставленного рядом. Запястье мимолетно обжало, и он вынул кисть уже окольцованную оранжевой лентой. У другого турникета ту же процедуру повторил Павел, правда, у него браслет оказался желтым.

Мимо них в закрытом белом комбинезоне с маской-респиратором на лице прошел человек, нырнул в дверь. Бурдюкову вдруг жутко захотелось узнать, каким бы показала его галлюцинация. Возможно, не в комбинезоне, а в простыне?

Следуя за Павлом, он оказался в овальном, хорошо освещенном зале без окон, где и справа, и слева через равномерные промежутки размещались кабинеты.

– О! – сказал Павел.

Браслет на его запястье замигал, дверь одного из кабинетов также по контуру осветилась желтым.

– Я пошел.

– До встречи, – сказал ему Бурдюков, чувствуя, как крутит в животе.

Не позавтракал. Кашица не понравилась. А было-то – оливье.

Он постоял, дожидаясь вызова, покрутил браслет – не сломался ли? – и медленно побрел в дальний конец зала, где наблюдалось несколько таких же, как он, бедолаг. Дойти до них ему, впрочем, не довелось – одна из дверей вспыхнула оранжевым, ей с задержкой ответил, завибрировал браслет.

Говорить о галлюцинациях, не говорить? Ну, положат в больницу куда-нибудь, подумал Бурдюков. Отдохну. Отдыхать полезно. Он не помнил, чтоб у него был отпуск.

Ручки у двери не было.

Бурдюков нахмурился – может он чего-то не видит? Или надо просто толкнуть? Только не вежливо как-то.

– Проходите.

Дверь отъехала в сторону, едва Бурдюков подступил ближе.

Помещение внутри было разделено на две части. Первая служила приемным кабинетом, здесь стоял металлический стол, к нему примыкали картотечные ящики, вдоль стены располагались тумба на колесиках и стеклянный шкаф.

Вторая часть, более обширная, была до половины задернута синей занавеской. В просвет виднелось ложе белого кресла, подлокотник-желоб, плечо с мониторами на тонких штативах и полукруг за ним, густо оплетенный толстыми синими и красными проводами. Рядом стоял узкий столик для инструментов, на котором лежал инъектор.

– Здравствуйте.

Доктор в халате, перчатках и марлевой повязке на лице, выходя к Бурдюкову из невидимой ниши, полностью расправил занавеску.

Бурдюков кивнул.

– Здравствуйте.

– Садитесь.

Доктор подставил круглый, вращающийся стул. Бурдюков сел.

– Как себя чувствуете?

– Хорошо.

– Уверены?

Доктор опустился в рабочее кресло и поймал Бурдюкова за запястье, проверяя пульс. Пальцы его даже через перчатки казались холодными.

– В целом, да.

– Тошнота?

Внимательные серые глаза уставились на Бурдюкова.

– Нет.

– Приступы слабости?

– Не помню.

– Хорошо, – доктор легко коснулся пальцами шеи, ладонь его под ухом скользнула к затылку. – Галлюцинации?

Бурдюков напрягся.

– В каком смысле?

– Бывают галлюцинации? Некоторые жалуются. Такое возможно в связи с изменениями магнитосферы.

Бурдюков, подумав, кивнул.

– Сегодня.

– Угу, – доктор отклонился в кресле. – Опишите, пожалуйста.

– Ну… – Бурдюков замялся. – А меня не объявят сумасшедшим?