Поведение общества в то время очень напоминало поведение дальневосточной птицы дикуши, очень крупной и вкусной, как тетерка: достаточно было сделать петлю и подвести ее перед нею на палке, как она тут же совала в петлю голову.
Ни один Тамерлан, ни один Сталин не может довести людей до такого опьянения, как один ничтожный романтик с всклокоченными волосами, перепутавший нормальную реакцию на пухлую, грудастую кухарку и любовь к человечеству. Все эти символисты-акмеисты-футуристы-реалисты являлись прямыми потомками Чернышевского и Добролюбова. С тою лишь разницей, что Добролюбов с Чернышевским особо не мудрствовали, оставаясь в рамках лубочной литературы.
Никакой русской загадки не существует. Существует страшная русская быль, всеобщее полуторавековое ослепление людей, породившее множество гениев, не имеющих к этой страшной основе никакого отношения, так же как Улугбек не имел никакого отношения к своему дедушке Тамерлану.
Нет, сегодня уж обязательно надо напиться!
4
– Это мои родители, – представил Иван воинственного вида старушку и вялого старика. – Приехали ко мне погостить. Совершенно меня не понимают. Обычно дети считают себя умнее родителей. Но здесь уж какой-то феноменальный случай. Их суждения так нелепы и архаичны, что мне кажется – между нами разница в полторы тысячи лет. Вот, послушайте. Отец, – обратился он к старику, – как ты относишься к евреям?
– Евреи? – переспросил старик. – А чего – евреи? У нас их нету. Нету у нас евреев. Никого. Два татарина живут за линией. И цыгане на бричке. А евреев у нас нет. И слава богу. Мы их знать не знаем, что это такое.
– Да уж молчи ты! – прикрикнула старуха. – Он же над тобой смеется. Грамотный стал. Вот надо было его в детстве не баловать. Библиотекарша ему, видите, нравилась. А простую какую девушку из семьи? Это ему зазорно. Титьки у этой библиотекарши не так устроены. Да простая девушка разве грибов не насолит? Грядку не вскопат? Скотину не уберет? Родителям на старости картошку поможет засыпать. Как будто он не знает, что тому – поставь, тому – поставь, почтальонше и той стакан налей! А за деньги-то его что теперь купишь? Быка безрогого.
Старушка заплакала. Старик сумрачно смотрел на нее, смотрел…
– Ты, Иван, не слушай ее, – вполголоса сказал он. – Ты вообще никого не слушай. Человек другому советует только во вред. Потому что польза ближнему – тебе убыток. Количество всего одинаковое. И это количество люди между собой таскают, делят. Своего близкого легче всего обмануть, ударить. До дальнего-то дотянись. А в близкого можно даже прицелиться.
– Прости меня, отец! – сказал Иван, и заплакал.
Битье женщины кнутом на Сенной
>Событие недели
Сенная площадь сегодня не та, что была три года назад. С нее ушел мелкий люд, торгующий и покупающий. Сегодня здесь каждый клочок асфальта входит в сферу интереса арендаторов. Очень-то не разлакомишься. Особенно бомжам. Тех просто вымело железной метлой. А казалось, они останутся навсегда на Сенной, со времен Павла Петровича. Но только до Валентины Ивановны. Валентина Ивановна и была избрана патронессой события на Сенной, посвященного 150-летию стихотворения Н.А.Некрасова.
Что-то живое в мертвом городе пытаются осуществить две организации – Пушкинская, 10 и ГУВД. На этот раз ГУВД оказалось просто в шоке. И действительно, адекватно отреагировать на ситуацию было сложно.
Как писал поэт: «Вчера вечор, часу в шестом, зашел я на Сенную…»
И точно по тексту, в 17-08 28 июля из окрестных улиц, как чёртики, повыскакивали люди в косоворотках (по виду иллюстраций – точно Черная сотня), из метро «Садовая» вывалила толпа феминисток, которые мгновенно развернули плакат «Не бейте женщину кнутом!», откуда-то была притащена коричневая фанерная трибуна времен развитого социализма, она была поставлена у стены дома номер три, где предположительно Н.А.Некрасов мог видеть возмутившую его картину. В трибуну вступил В.Г.Попов, глава правления Союза писателей Петербурга и началось собственно действо: на автомобиле «Пежо» подъехали палач и крестьянка.