Силонебие Vysheslav Filevsky

Belo Horizonte 2019

Действующие лица:

Нéцарь – ангел, пенсионер, временный правитель России

Режина – жена его, подданная Бразилии

Трактин – президент Российской Федерации бывший и будущий

Михалягин – председатель правительства при Нéцаре

Уйшог – генерал, руководитель военного ведомства при всех царях

Ушьев – новый денежник

Гиезий Адрианович Новогюзов – председатель КПРФ

Круглый – председатель Государственной Думы

Жезус-из-Назарета – дух Земли

Святая Лузия, дух в Сидаджи Нова в Белу-Оризонти

Патриарх

Жовтовский – президент Украины

Супруга Жовтовского

Владелец аэропорта «Киев»

Таня – секретарь Нéцаря, офицер ФСБ

Пузан – мастер на Ваганьковском кладбище и прочие;

чиновники, дипломаты, военнослужащие России и Украины, полицейские, шпана, обыватели.

ХХ1 век. Действие происходит в России и Украине.

Понятия:

Присносущее, великое Непостижимое, Всевышнее, Предвечное,

Присносущее, Провидение, Мировой Дух – обозначения Творца сущего

Взрывное обстояние – революция

Силонебие – вид государства, устанавливавшийся Нéцарем

Все события вымышлены. Созданные образы не являются портретами ныне здравствующих общественных деятелей. Совпадения – случайны.

Примечание: автор старается избегать иностранных слов в повествовании.

Терпеть не могу помехи в обеде. Всегда кратко ругаюсь матом. Это более неприятно, чем прерывание молитвы в храме. Там – встал, поздоровался со священником или другом, не выходя из благоговейного состояния, и – опять за своё…

Главное в обеде – рис и фасоль… Я уже давно утратил русские склонности в еде. В жареных котлетах с картошкой не только не нуждаюсь, но употребил бы их разве что с большого голоду или по принуждению…

«Кто звонит в дверь? Что им нужно?»

В одних трусах. Про себя ругаюсь и извиняюсь. Оделся. Выхожу в залу мрачный, обиженный, возмущённый. «Дух благодати я, вот кто. По-вашему, в смысле, по-гречески – ангел. Вы вообще соображаете, куда пришли?!..»

Определённо, соображают не вполне. Трое. Одна женщина. Это приятно. Люблю молодых бразильянок. Не поймите неправильно. В пожилом возрасте люди утрачивают чувства. В Бразилии это воспринимается особенно тяжело. Потому что молодые бразильские женщины куда теплее и душевнее русских. Потом быстрое и страшное преобразование… Самое неприятное – скорость. Куда всё девается?.. И вот, церковь полна усечённых в чувствах бабушек. Не понимаю, что они там делают… Зачем?..

Её звать Розанжела. Встречал в Интернете. Около сорока. Пока не разнесло. Невысокая. На плече что-то нарисовала, дурочка. Улыбается. Они все улыбаются. Ещё за этим что-то бы стояло. Ничего, всё равно приятно. И голос мягенький. Так бы закрыл глаза и ласкался с ним, как с котёнком. Интересно, кому она мяукает. Козёл какой-нибудь.

Розанжела – консул почётного консульства. Это такое учреждение, которое есть в Интернете, но в жизни не существует. И настолько, что я не уверен, что существует и сама Розанжела. В Японии наловчились делать роботов. Может быть, уже и таких, что появляются, когда надо и, когда надо, исчезают. Это – точно Розанжела.

– Да, я знаю. Видел. Здравствуйте. —

Про то, что видеть приятно, врать не стал. Перебьётся. Мне от неё ничего не нужно. А когда будет нужно – не сделает: нет её потому что на самом деле.

– А это… —

Мордатый русский из Рио-де-Жанейро. Ничего не могу сказать. За шиворот он мне пока не насрал. Но уверен, что при случае сделает. Потому что консульства за рубежом не защищают не только интересов, а и прав граждан. Даже самых законных. Враньё. Не хочу писать, как тут надо мной издеваются. Я этой дурочке Розанжеле пожаловался. Меня иудейский бог скорее бы услышал. Тьфу. Бесстыжие. Хотя, что я – её же нет на самом деле.

– А это… —

Тоже не голодает. Кризис у них, видишь ли. Седоватый. Круглый. Жук. Я его знаю. Читал. Любит под коврами в Кремле ползать… Пыльно там, как не выбивай. Мне было бы противно. А он ползает. Хрен с ним. Из Москвы припёрся. Надо говорить. На народные ведь денежки. Мои, то есть, тоже.

Я – гражданин РФ, прилежный налогоплательщик. Нравится государство или нет – одно. Налоги – другое. Должен быть порядок. Хотя у них всё равно нету порядка. Фокусники. Деньги пропадают из-под рук. Особо в ведомстве Зои Букиной. Потом появляются где-то ещё. «Иосиф Виссарионович, заспался-а-а. Пора! Все петухи прокукарекали.» … Только петухов давно съели, чтоб не будили, кого не выгодно. – Беда.

– Челом приехали бить. —

Мне всё равно. Делайте, что хотите. Мне от вас никакой пользы. Зла бы не было… Гóловы только Круглый с Мордатым наклонили. Розанжела не низошла…

Зажрались. Кто ж так бьёт? Молчу. Дальше слушаю. —

– По решению Государственной Думы приглашаем Вас стать Президентом Российской Федерации. —

В этом месте я не мог не проснуться. Вспомнил их маму. По большому счёту она у них у всех одна. Пошёл в уборную. Я всегда делаю это по утрам, и легко, как птичка: ррраз! – И целый день потом заботы не знаю – свободен.

Москва, Кремль. «Занесло, бл. дь. Осиное гнездо». Стою, как Винни-Пух, в середине дупла. А они жужжат, жужжат. Про то, что тучка, не пою. Они знают, кто я. Одёжу покупать ради ос не стал. В чём есть.

Отец-покойник приучил одеваться скромно, но прилично. Подтянутым быть. У меня есть пиджак, двое брюк и много галстуков. После отца не стал выбрасывать. Плáчу, когда вижу в шкафу. Я отца очень люблю. Умер – это для кого-то ещё. Я не тупой. Ботиночки литовские, тоже отца. Советские, в смысле. Тридцать лет уж, как республики той нет, а ботиночки целые. Хорошо захватчики работали. Буржуи не годятся в подмётки. На подмётки – тем более. Хозяйство у них другое. Чтоб всё скорее развалилось и новое покупалось. Это капитализм – Накопительство, по-русски… Правда, в Бразилии ботинки приходится одевать редко: сандалии, тапочки… Да, я в Бразилии ношу тапочки. Русский потому что. Хотя и без русской души. – Ангел я. Розанжела, Круглый и Мордатый знают об этом. Вижу.

Русская душа мешает быть ангелом. Вы можете себе представить ангела с русской душой? Ха-ха! Я – нет… Попá? Вы серьёзно? – Он же врун или сумасшедший. Ангел – скромный, смиренный и правдивый. Скромный, смиренный и правдивый поп… Анекдот, да. Ха-ха-ха-ха. Патриарх? Этот миллиардер? – Лежу на ковре. Смеюсь и дрыгаю руками и ногами, как большой и неуклюжий жук. Ко мне подбежали и поставили на ноги. Извиняюсь. Тот ещё ангел.

Повели в Зал заседаний. Пятым усадили. Там прямоугольный стол. В меньших краях по девять стульев. В бóльших – кажется, по пятнадцати. Посреди прямоугольника тумба с цветами. Всё белое, и пол неприятно блестит.

Лампочек-то, лампочек!.. Четыре огромных люстры да шестнадцать помельче… Помню, в начале девяностых в деревне жил. С картошки на воду. Была всего одна лампочка. Десять рублей в месяц набегало. А эта ж сволота сколько жжёт, а? – Подумать страшно. Одну бы киловаттную над тумбой, пониже только. Да каждому местный светильник. Было б довольно. Вы ж ненавидите советскую власть. Она была плюс электрификация. Значит, у вас должен быть минус. Жирным бы вас минусом по бóшкам. Разговор-то об чём?..

Все стулья заняты. Мужики в чёрном. Одна баба в красном. Коммунистка, наверное. Ещё две других. Одна молодая. Подсадили, видать. Круглый мужик, что ко мне в Бразилию приезжал – напротив. – Главный. Он встал и прочистил глотку. Осы стихли.

– Отечество в опасности, – начал Круглый. – Народ страдает… —

Я понимал, ему насрать на народ. Но, видать, за жопу сильно прихватило. Яйца самые прищемило, коли меня с другой стороны Земли прилетели сюда… Народ, видишь ли, у него страдает. —

Сложилась революционная си… —

Я поднял руку. —

– Уважаемый, коли уж привезли меня да делали вид, что челом били, то давайте по-русски. —

Он заткнулся и вылупился. Прочие тоже лупатыми стали. —

– Взрывное обстояние, – поправил я Круглого.

– Именно, – согласился он. – Мы править не можем. Бросить нажитое жалко. А народ? Жить им уже невмоготу. Хуже бешеных собак стали. Ограбят да спустят. Толку не будет. Все знают. Только побезобразничать да душу отвести.

– Верно, – согласился я. – Нашему человеку главное справедливость. А справедливо – отнять и разделить. —

Собравшиеся загудели и громко заёрзали. —

– Не поняли. Был царь – убили: плохой. Был Ленин, делил – обосрали…

Женщины зашипели. —

Ничего, – продолжал я. – Черномырдина терпели – и меня переживёте. Потому как в России главное – Мать Земля сырая. И правда поэтому тут матерная. Грубая, жёсткая, то есть. Иначе ни вы, ни народ не поймёте. Вам говно в нос – как нашатырь для потерявшего сознание. —

Бабы затихли. А прочие глядели на меня изучающе, насторожённо, но с интересом. —

Ильича так обгадили, – лепил я своё, – что уж не отмыть память о нём во веки веков, я думаю. Да будет так.

– Не без этого, – покачав головой, согласился Круглый.

– Диктатура была – не понравилось. Перестроились. Свобода жулья – тоже плохо. Что остаётся? —

Собравшиеся безмолвствовали. —

Россия для русских? – Ерунда. Русские – умирающий народ. —