«Неважно. Скажи, хочешь ли ты, чтобы я была рядом?»
«Да. Но не хочу тебя мучить и быть обузой».
«Ты ею не будешь».
Варя раз и навсегда решила, что первой не скажет «люблю». Да и тяжело сейчас написать это. Девочка не знала, говорил ли ей такое Сергей. Обнимашки – это еще не любовь. Да если бы и сказал – Варя знает, что любовь его понимании значит совсем не то, что в ее. За одно причастие до такого не дорастешь, и то неясно, было ли оно искренним, или попалил Господь как траву прошлогоднюю.
А Кирилл стал звонить – сначала через день. Потом каждый день. Приглашал проветриться, погулять всем вместе. Варя отвечала отказом, а девочке хотелось с ним познакомиться. Может, это он и есть? Тот самый, которого просила, Господи?
Миротворцы
Лида давно начала что-то подозревать, хотя точно не помнила, когда появилось это липкое чувство. Классических симптомов не было – муж не задерживался на работе, не обзавелся друзьями, с которыми проводил бы все свободное время. Но его холодность и отстраненность трудно не заметить, а еще труднее списать на внешние обстоятельства и обилие работы.
Анализируя ситуацию со всех сторон, Лида уже не могла с точностью утверждать, вспомнила она или накрутила себе лишнего. Несколько недель назад. В гостях у друзей. В комнату вошла женщина – бесспорно красивая. И Савелий так посмотрел на нее… У Лиды не было привычки ревновать мужа и причин не находилось. Скорее, он отличался этим, но боролся с собой, чтобы не докучать супруге.
Ничего особенного после того вечера не произошло. Лида была уверена, что Савелий не встречался с Еленой, но он определенно думал о ней. Не то, чтобы Лида извелась догадками, сомнениями и самокритикой, но, разумеется, подобные мысли покоя не прибавляют. Оного и так не хватает при наличии маленького ребенка, пусть это и спокойная послушная девочка.
Лида не располнела после родов, и материнство ей шло. Даже если бы ей не говорили об этом на каждом углу, она сама видела. Часто пугали разговорами о ревности мужа к ребенку из-за невнимания жены. В их семье такого не произошло. Наоборот, с рождением дочки все наладилось. Если до этого что-то и было не так, Лида винила в этом только себя. Редко, но бывало, накатывали приступы уныния, и она, приходя домой, плакала, пила валерьянку и зарывалась под плед, лицом к стене. Она помнила, что надо готовить обед, муж придет с минуты на минуту, и он в ее депрессивных состояниях нисколько не виноват, хоть и часто воспринимает их на свой счет. Лида надеялась, что он верит ее вранью про головную боль или еще какие физические недомогания. Но сомневалась. Сева хоть и не излишне чуткий, но любит жену, а это порой все осложняет.
Теперь же он приходит домой молчаливый, потерянный, непривычно замкнутый. Для Лиды такое состояние в порядке вещей, но Сева погружает весь мир во мрак одним видом.
После ужина, за которым Савелий почти ни слова не проронил, разбрелись по разным углам. Дуняшка ползала туда-сюда. Говорить еще толком не начала, но старательно произносила отдельные звуки. Родителям и этого достаточно, а папа любит детей и с дочкой возится куда талантливее жены.
Около десяти вечера, уложив дочь спать, Лида не выдержала. Подошла к мужу, безразлично уставившемуся в ноутбук, села на подлокотник и тихонько спросила:
– Севочка, у нас все в порядке?
Он понял, несмотря на пространность вопроса, и не уворачивался уточнениями.
– Все в порядке, малыш.
Взял ее за руку, попытался изобразить во взгляде былую теплоту. Лида кивнула, не зная, что еще сказать, хотя обдумывала варианты весь вечер.
– Просто наваждение какое-то. Ты должна понять. Все пройдет.