Он оказался прав. У него было такое чувство, словно он танцевал на костюмированном балу с девушкой, которая так и ушла домой, не сняв маски. Как ни странно, но, даже зная некоторые интимные моменты жизни Тони, Адам был вынужден признать, что, по сути, ничего о ней не знает. Перед отъездом в Бостон он не удержался и сказал ей на прощание:

– Что ж, Тони, было очень приятно так и не узнать тебя поближе.

Разумеется, уехал Адам только тогда, когда пришли результаты третьего анализа крови. По словам Пенроуза, о таких анализах можно было только мечтать. Они с Адамом пришли к общему мнению, что теперь уже можно смело говорить о положительном результате.

Хартнелл был на седьмом небе. Проговорив целый час со своим бесценным Шкипером, он вызвал на аудиенцию Адама.

– Выслушайте меня, Куперсмит, и выслушайте внимательно. Я обладаю огромным влиянием, а благодаря вашему шефу буду обладать им еще долго. Я перед ним в долгу. Так вот. Скажите мне, молодой человек, чего бы Макс Рудольф хотел больше всего на свете?

Адам приблизился к старику и едва слышно произнес:

– Эти мышки – лишь одно из многих научных достижений Макса. Думаю, он как никто другой достоин Нобелевской премии.

– Это не проблема, – буркнул Босс.

В Реймонде да Коста снова взыграли бесы. Отправив сына в школу, а жену на работу, он с удвоенной энергией принялся пестовать гений дочери.

Одним из преимуществ его работы на факультете было отсутствие строгого графика. От него требовалось обязательное присутствие в определенные часы лабораторных занятий, в остальном же Реймонд был волен планировать свое время сам. При желании налаживать аппаратуру для работы профессоров-физиков он мог хоть по ночам. Для того образа жизни, к которому он теперь перешел, подобная свобода казалась неоценимой.

Он принялся без конца проверять способности Изабель, стараясь определить границы ее интеллекта.

Играя с дочерью в кубики на полу, Рей как-то разместил в ряд шесть красных кубиков, а параллельно выставил три белых.

– Изабель, сколько здесь красных кубиков?

Девочка бойко сосчитала:

– Шесть.

– А белых?

– Три.

– А сколько всего?

Малышка на мгновение задумалась, после чего уверенно ответила:

– Девять.

– Дорогая, я тут кое-какие книги прочел, – сообщил Рей жене, когда она пришла с работы. – Так вот, они пишут, что объединение геометрических объектов разных цветов в одну группу под силу только семилетнему ребенку.

Мюриэл улыбнулась.

– Ты уверен, что ты ее не натаскал?

– Не говори глупостей. Сейчас сама увидишь.

Изабель тем временем играла в гостиной. Отец призвал ее к себе, взял лист бумаги для рисования и написал:

Девочка взяла у него листок и тут же приписала: 11.

Реймонд торжествующе взглянул на жену.

– Ну что, – с гордостью произнес он, – у нас, кажется, растет Эйнштейн, а?

– Нет, – поправила Мюриэл, – у нас растет Изабель да Коста.

Поначалу оба радовались незаурядным дарованиям дочери. Только временами Мюриэл испытывала угрызения совести при мысли о милом, ласковом, но таком обыкновенном Питере – его отправляли по утрам в школу, как почтовую посылку.

Теперь, когда Господь наградил его действительно одаренным ребенком, Реймонд был исполнен решимости всеми силами поощрять дочь к учебе. Он злился, что Изабель приходится на три часа в день отводить в сад, где с нею занимаются безмозглые воспитательницы. Однако, поскольку жена считала, что ребенку для развития требуются игры со сверстниками, Рей скрепя сердце внес изменения в свой рабочий график и теперь в лабораторию ходил по утрам.

Перечитав Пиаже, Реймонд стал мучиться вопросом, когда его дочь будет в состоянии мыслить абстрактными категориями. Он придумал простейший тест.