– Именно, ты проницателен, Ацуя-кун. – Годжо изобразил жест галочки и стреляющего револьвера, указывая на директора Кусакабе. – Раньше за тобой такого не водилось, видимо, все взрослеют.

Директор же хотел ответить «все, кроме тебя», но сдержался и, развернувшись к Сёко, уставился на неё, полностью проигнорировав поведение Годжо Сатору.

– Да, так и есть. Пока этот идиот валялся, растрачивая силы Рики и ресурсы колледжа, отказываясь просыпаться, в клане Годжо родился ребёнок с шестью глазами. Второй подряд, клан в шоке, и ему уже три года.

***

Иэйри отстала от него на пятые сутки. Расспросы, тесты, проверки и недоверие вперемешку с наигранно сдерживаемой радостью. Пока он сидел в её кабинете, забегали студенты. У некоторых уже были свои ученики. Сатору радовался, что ничего в корне не поменялось: хоть все и обзавелись шрамами и травмами, но вполне радостно шутили и жили спокойной жизнью токийских магов.

Фигура Кусакабе на посту директора тоже вполне устроила Сатору. Конечно, лучше бы это была Сёко, но вот ей самой бы это было неинтересно.

Сатору Годжо зашёл в кабинет, служивший ему теперь ещё и квартирой. То место, которое он называл «домом», по факту принадлежало его клану и было продано, как и большая часть имущества, либо перешло другим соклановцам.

Он запер дверь и плюхнулся на диван. Раньше он иногда представлял себе это чувство, и хоть и всегда говорил, что неважно, насколько ты силён, в глубине души всё же считал, что ему повезло быть «сильнейшим» и справляться со всем, что так или иначе наваливалось. Но теперь всё не так, и представляя раньше себе этот момент, он думал, что это будет что-то страшное или депрессивное, что-то, что поменяет правила жизни. И, наверное, оно так и случилось, но от этого пришла и какая-то лёгкость. Точно болото мыслей вдруг очистилось. Слово «вектор» крутилось в голове, особо ничего не объясняя.

Вернее, так бы было, если бы не одно обстоятельство, про которое он чуть не забыл, отвлёкшись на бытовые дела и обустройство этого временного места пребывания.

Сатору посмотрел на коробку, стоящую на журнальном столике. «Как забавно, что, если не считать одежду и легкозаменимых спальных и ванных принадлежностей, все вещи, оставшиеся от тебя, помещаются в одну среднюю картонную коробку», – подумал он. «Или это маленькая коробка?» – сразу прикинув, какого размера осталась коробка вещей Сугуру, и где вообще она может быть. Он вытащил две чашки, блокнот, несколько книг и какие-то ещё мелочи, разложив по комнате, и, налив чая. В первый раз за много лет он не положил в чашку сахар. Глотнув и поморщившись, подошёл к окну.

Солнце садилось над токийским колледжем, обнявшись с горами и низкими облаками, образуя полоску кровавого света. Лучи – точно с картины Ренессанса, предвещали ветра и беды. Годжо положил руку на стекло.

– Точно. Ещё же и ты, – выдохнул он скорее устало, нежели взволнованно.

Ногти заострились, почернев, и вместе с чёрными полосами-узорами на тыльной стороне кисти появился рот, оскаливавшийся в хитрой улыбке.

– Ну здравствуй, пацан, – рассмеялся Сукуна.

Диктор в строгом костюме зачитывал с телесуфлёра официальное сообщение от коалиции обновлённого правительства. Новая структура, созданная для контроля, должна, по мнению парламента, предотвратить впредь повторение ситуации с порталами смертельной миграции или гибели гражданских во время инцидента на станции Сибуя.

На словах о Сибуе скула ведущего чуть дёрнулась в гримасе болезненных воспоминаний, или это была помеха на мониторе? Итадори не знал, но сердце сжалось. Он оглянулся на Мегуми, сидящего на диване и смотрящего новости со спокойным и отрешённым лицом.