– Да, да, тебя.

– Зачем?

– Эй, да. Да ты не бойся, ты же смелый парень.

– Какой есть, – ответил Димка.

– Ну вот и хорошо. Ты, короче, пацан, моего кореша зачем вырубил? Я с ним на зоне срок мотал. Утюг – кореш мне.

– Если бы я первым не начал, то они бы меня вчетвером совсем покалечили, я защищался.

– Э, ты, короче, братышка, не понял? Ты авторитет Утюга подорвал перед братвой, теперь так сделаем, да? Отстегнешь пять кусков за Утюга зелеными и гуляй, либо… сам понимаешь, – произнес Чичен и сделал знак пальцем правой руки у горла.

– Знаю, не дурак, – ответил Димка.

– Ну, значит, и договорились. Лаве принесешь через 3 дня, в субботу в 12 ночи на дискотеку в клуб «Клео».

На том они и разошлись.

Димка просто не знал, как выбраться из создавшегося положения. Выход был: либо деньги, либо драться, либо сделать так как ему посоветует Батька, к которому он собирался завтра зайти. Он выбрал последнее.

– Что-то ты, сына, такой измученный, невеселый, может, стряслось что-то? Не заболел ли ты, а? Может, температура у тебя? – закидала вопросами Димку мать.

– Все нормально, я просто не выспался, мам, – ответил Димка.

После завтрака Димка пошел, как сказал матери, к Вовке Сенчукову на работу в депо. А на самом деле он направился к школьному другу своего погибшего отца, который пользовался немалым авторитетом среди городской братвы, к Батьке – Константину Эдуардовичу Розенштейну, в надежде получить дельный совет и какуюнибудь информацию о Сергее и его окружении.

Погуляв немного по городу до половины первого дня, Димка решил, что настало время идти к Розенштейну. Войдя в подъезд дома, где жил Розенштейн, и поднявшись на четвертый этаж, Димка позвонил в дверь. Позвонив еще раз и не дождавшись, когда ему откроют, он толкнул дверь плечом. Дверь легко поддалась. То, что он увидел, его поразило: на стуле с полиэтиленовым пакетом на голове в неестественной позе сидел Константин Эдуардович. Подойдя ближе, Димка увидел вывалившийся изо рта трупа язык.

Розенштейн был мертв. Димка коснулся руки трупа – тело было еще теплым. Послышался вой милицейской сирены.

– Ну прямо, как в кино, – подумал Димка и бросился вон из квартиры на последний этаж. Но там оказался закрытым люк, выходивший на крышу.

Мысли в голове путались, пот струился по лицу. Димка явственно вспоминал – где еще, кроме как на ручке входной двери и звонка, он оставил свои отпечатки пальцев? Кажется, больше нигде, но и это ему облегчения не принесло. Вверх по лестнице уже бежали люди. «Если чтото и надо делать, то быстро», – подумал Димка.

Он поднялся на пролет выше, резко позвонил в первую попавшуюся дверь. Дверь открыл ребенок – мальчик лет восьми.

– А вы кто? А мамы дома нет.

– А я телефонист, телефоны проверяю.

– Неправда, телефонистам морды не бьют, это у слесарей всегда синяки, – сказал малыш, – вы как в кино, наверное, грабить пришли.

– Нет, мальчик, но ты в чем-то прав, я действительно в кино сейчас про бандитов снимаюсь, и, короче, если ты меня пустишь, то я попрошу режиссера, чтобы тебя взяли сниматься в рекламных роликах.

В квартиру Розенштейна уже входили люди, когда Димка закрывал за собой дверь. «Фу, – перевел он дух, – вроде пронесло», – сказал он, вытирая пот со лба рукавом рубахи.

– И как тебя, малыш, зовут?

– Петя.

– А скоро мама твоя с работы придет?

– Да должна скоро прийти, а что за кино там снимают, посмотреть можно?

– Да вроде «Бандитский Петербург», – сказал Димка первое, что пришло ему в голову.

– Пока выходить нельзя, там бегают бандиты, меня ищут.

В дверь позвонили. Димка, вздрогнув, уже подумал, что малыш, резко метнувшийся к двери, ее откроет, но каково же было его удивление, когда мальчик сказал, что дома он один и мама скоро придет, а ключа открыть дверь у него нет.