Поехать к матери! Эти слова подействовали на нее слаще, чем ангельская песня. Неужели наконец-то она сможет сделать то, о чем мечтала эти долгие два месяца? Трудно было в это поверить, и от счастья Глаша заплакала. Сказала, что пойдет. На том и порешили.

Всю дорогу к дому этого страшного человека девочка тряслась от страха. Она уже знала, что ее ждет, но была уверена, что на сей раз будет лучше.

Почему? Все просто. Тогда она кричала, сопротивлялась, но теперь сказала себе, что будет делать в точности то, что ей говорит господин. Тогда ему не придется ее бить, и этот вечер не будет таким страшным, как прошлый. Ну, а желанная встреча с маменькой придавала ей сил. Девочка представила, что это мучение будет как плата за то удовольствие, которое она скоро получит. Может, мадемуазель даже расщедрится и выдаст ей немного денег на гостинцы братикам. Эх, это было бы совсем чудесно.

Но план Глаши не сработал. Оказалось, что седой господин не любит, когда беспрекословно выполняют его приказания. Ему нравилось, чтобы девушки сопротивлялись, брыкались и кусались. Вот и получалось, что он бил Глашу по лицу вне зависимости от того, слушалась она его или нет. Пришлось терпеть эти страшные муки. Боль то ладно, к ней можно привыкнуть, но вот истерзанная душа плакала навзрыд, и переносить это не было никакой возможности.

Вдоволь насытившись, господин встал и надел халат. Велел одеваться и ей. Девочка надевала свое истрепанное платье и плакала. Ей не хотелось уже ничего, даже к маменьке. Только умереть. И лучше бы это произошло прямо здесь, чтобы больше не мучиться. Но увы, она осталась жива, хоть и вся избита. Чувствовала, что эти раны будут заживать дольше прежних.

Налив ей ароматного ликера, чтобы успокоилась, господин вывел ее из дому. На прощание сунул кредитный билет – сколько именно, Глаша не видела, – вытолкал ее и ушел домой, прикрыв за собой калитку. Девочка поревела немного и отправилась назад, в пансион.

Она совсем немного отошла от дома, как вдруг из кустов появилась темная фигура. Фонарь не горел, а потому она не смогла разглядеть его лица.

Упырь медленно подошел к девочке и посмотрел на нее. Платье ее было разорвано, все лицо в крови: глаз распух, губа кровоточила, бровь разбита. Тем не менее, даже в таком состоянии она была чудо как хороша. Красивая, стройная, но совсем еще ребенок.

– Девочка, что с тобой? – участливо спросил Упырь. – Скажи, кто с тобой такое сотворил?

Девочка не выдержала, из глаз брызнули слезы. Обхватила черного человека за талию, прижалась к груди и заревела. Да так сильно, что Упырь даже опешил. Его рука в черных кожаных перчатках провела по белокурым волосам плачущего ребенка, потом опустилась ниже и оказалась на худенькой спине, на которой даже сквозь одежду ощущались ребра.

– Мочи нет, дяденька. Плохо мне, очень плохо. Не знаю, как дальше жить. Не могу так больше, умереть хочу.

Говорила она это сквозь слезы, а тело вздрагивало от всхлипываний. Человек в черном оторвал ее голову от своего тела и внимательно посмотрел в ее отекшие, но оттого не менее прекрасные, большие глаза.

– Что ты, не плачь. Все ведь хорошо. Посмотри, какая ты красивая. Как эта луна.

Девочка посмотрела на круглую луну, но никакого сходства с ней не находила. Вот полевой цветок – это да. А луна то что?

Сердце Упыря бешено заколотилось. Он прижимал к себе девочку, этого невинного ребенка, и все тело его горело ярким огнем. Казалось, нет силы во Вселенной, которая способна была бы его потушить.

– Ты красивая, – приговаривал странный человек. – Ты очень красивая.