«Еще бы не румяная», – подумала Челеста, чувствуя, как пылают щеки.

– Мне… Ну мне. Нужна ваша помощь! – выпалила она на одном дыхании. – Скоро новогодний бал, тысяча гостей, танцы! Приедет один королевский егерь… но это неважно. То есть наоборот. Боюсь ехать. Мне очень-очень нужно там быть. Сестра сказала, вы можете подарить, то есть дать, ну то есть можно у вас попросить побольше уверенности?.. И чтобы ноги не заплетались? Будут танцы. А я ужасно неловкая.

Слова вернулись, сбились в кучу, дрожа от нетерпения, и никак не могли выстроиться в правильном порядке.

Миртильда взглянула на Челесту, заметила толстые пластиковые ботинки в дырочку, подумала, что уж она-то, Миртильда, иначе воспитана, ни разу в жизни не надела уродливые туфли, упаси болотный демон от такого позора. Нынешние девицы за уверенностью к волшебнице бегут, нет чтобы сперва голову расчесать, умыться, лаковые туфли надеть. Нет, все хотят без труда получить, силой магии.

Но вслух сказала: «Ну что же. Заходи».

И колдунья с инфантой скрылись в доме, а дверь вмиг захлопнулась и пропала, будто ее и не было.

«Ничего себе как классно», – думала Челеста, разглядывая дом Миртильды изнутри: кухня-гостиная, стены красные в черный горох, посередине длинный стол, в углу очаг. В высоком изумрудно-зеленом серванте за стеклянными дверцами прятался целый кукольный дом: куклы – девочки в старинных платьях и мальчики в матросках – сидели вокруг чайного стола, на белой скатерти были расставлены крошечные голубые чашки с блюдцами, сахарница и чайник.

Большой черный комод и деревянный буфет теснились, толкая друг друга, как непослушные дети, отчего медная посуда и стеклянные колбы, запертые на полках, тихонько позвякивали. Инфанта разглядела разноцветные банки с этикетками, стеклянные реторты и фарфоровую голову эльфа-полынника с ветвистыми рогами. На зеленых рогах болтались разноцветные браслеты и кольца, так что эльф выглядел нарядно.

Колдунья засунула пакет с подаренными печеньями в буфет на самую верхнюю полку и закрыла дверцу на ключ. Жаба медленно прошлепала в угол, заняла место на низеньком, болотного цвета кресле рядом с трехглазым плюшевым медведем, вздохнула и задремала.

С высокой этажерки спускались длинные зеленые плети крестовника, в клетке переминался с ноги на ногу черный дрозд с ярко-желтым клювом.

– Красивый птиц, – сказала Челеста. Дрозд посмотрел на нее искоса, запрокинул голову и свистнул щеглом.

– Купила на весенней ярмарке, – сказала Миртильда, – говорили, черные дрозды знают какую-то тайну. Никогда не верь ярмарочным торговцам, милая. Ничего он не знает, паршивец. Знает только скакать весь день, дразнить жабу Мадам Жоржет и есть за трех кур. Но я к нему привязалась, он забавный. Воображала, всегда собой доволен. Учись.

– Я же и хочу, не получается никак, – грустно сказала Челеста. – Ах, как у вас красиво! Особенно кукольная посуда.

Миртильда довольно хмыкнула, взглянула в огромное старинное зеркало в золотой потертой раме, поправила кудри, улыбнулась себе и села за стол.

– Начнем с азбуки уверенности, милая, – сказала колдунья, нахмурилась и постучала костяшками пальцев по столу. – Не стой как истукан, садись.

Челеста подвинула тяжелый дубовый стул и села на самый краешек.

– Итак, три первых шага. Голову помыть, волосы расчесать. Это раз.

– Это же два шага?

– Считается за один. Первый шаг – голова. Второй – туфли. Что это за ужас у тебя на ногах? Если бы я не носила красивые туфли, не знаю, куда бы сбежала моя уверенность. Хлопнет дверью, а потом ищи-свищи. Повтори.