«Нужно завтра сказать императору, чтобы замаскировался и испробовал свой прием соблазнения на ком-нибудь вне дворца, — подумала я, засыпая. — По-моему, это ерунда какая-то, а не метод».

Бывают такие дни, когда с самого утра хочется петь и танцевать безо всякой причины, и жизнь кажется прекрасной. А бывает и наоборот, и на следующий день мне явно выпал второй случай.

Еще не открыв глаза, я поняла, что хочу умереть. А может, я уже умерла? По ощущениям очень похоже. Голова раскалывалась, во рту стоял противный привкус алкоголя, и меня ощутимо мутило.

— Сиэль? — это было сказано тихим, прохладным голосом, но по голове словно ударили тазом — так она затрещала.

С трудом разлепив глаза, я увидела перед собой светлое пятно. При ближайшем рассмотрении оно сложилось в лорда Каэла, и, вдруг вспомнив все, что было вчера, я рывком села в кровати — и сморщилась от пронзившей черепную коробку боли.

— Ай, — беззвучно произнесла я, прикладывая ладонь ко лбу. Рука тряслась, так что лоб нашелся не с первого раза.

И тут я заново влюбилась в господина Эттрейо, потому что этот великолепный человек, то есть, дракон, протянул мне высокий, запотевший, полный стакан воды!

— Да хранят вас боги, — прошептала я, хватая стакан, и осушила под пристальным взглядом. Наверное, это была не обычная вода, а какое-то антипохмельное снадобье, потому что мне тут же стало лучше. И я наконец-то разглядела, что брови у стоящего рядом с кроватью дракона нахмурены, а вид донельзя строгий. Ой…

— Сиэль, что вчера произошло? Почему вы напились? — требовательно спросил он.

Я растерянно потёрла рукой лоб. Так, вчера император решил… решил обучить меня своим приемам соблазнения и напоил. А потом я пыталась поцеловать лорда Каэла! Вот позорище!

— Император меня напоил, — наконец выдавила я. Свалю всю вину на правителя — не могла же я отказать, если он хотел компании для застолья?

— О чем вы разговаривали? — все так же требовательно вопросил дракон.

О том, как эффективно кого-то соблазнить.

— Так, о мелочах, — невинно отозвалась я и тут же, холодея, поняла, что вру лорду Каэлу чуть ли не в первый раз в жизни. Он же всегда требовал от меня честности! Ох, вдруг он догадается… Или, еще хуже — вдруг он заставит меня в подробностях пересказать нашу беседу с императором? Я же сгорю от стыда! — О налогах! — вспомнив, победно выкрикнула я. Мы же говорили о них, только в кабинете. — Министр Линдон предложил налоговую реформу.

— Хорошо, — лорд Каэл вдруг оставил щекотливую тему и присел на край кровати. Его пальцы обхватили мое запястье, а вторая ладонь легла на лоб, и я почувствовала, как по телу словно пробежала прохладная освежающая волна, смывая остатки дурноты. Я замерла от его прикосновения, боясь даже шелохнуться.

— Будь осторожна, — тихо попросил он, все еще не убирая рук. — Во дворце много тех, кто с радостью поставят тебе подножку. Или мне — через тебя.

— Тогда зачем мы тут? — вырвалось у меня прежде, чем я подумала, стоит ли задавать этот вопрос.

Серые глаза мужчины смерили меня долгим, изучающим взглядом, словно размышляя, насколько можно приоткрыть завесу над правдой.

— Потому что мы Эттрейо, — наконец отозвался он, убирая руку с моего лба. — Мы там, где можем послужить роду. Кроме нас, больше некому — никого не осталось.

— Никого? — тупо переспросила я. Как это — никого? Да, в поместье нас ни разу не навещали ни тетушки, ни двоюродные братья, которых у всякого уважающего себя аристократа должно быть видимо-невидимо. Но разве бывает так, что у человека совсем нет родственников? Он же не с луны свалился, а родился в чьей-то семье…