Они ели и пили, обращаясь к Тури Гильяно так, будто тот вернулся из путешествия в дальние страны. Потом отец захотел посмотреть на его рану. Гильяно задрал рубашку и показал большой багровый шрам от винтовочного выстрела, окруженный черно-сизым синяком. Мать запричитала. Гильяно сказал ей с улыбкой:

– Ты предпочла бы видеть меня в тюрьме, с побоями после бастинадо?

Хотя нынешняя сцена повторяла счастливые дни его детства, он не ощущал прежней близости с этими людьми. На столе стояли любимые блюда Тури: соус из чернил каракатицы, макароны с томатом и пряными травами, жареная баранина, большая миска оливок, зеленые и красные листья салата, политые свежеотжатым оливковым маслом, и бутылки местного вина в бамбуковой оплетке – благословенные дары Сицилии. Мать с отцом рассказывали об их жизни в Америке. Гектор Адонис, вторя им, напоминал о славной сицилийской истории. Гарибальди и его знаменитые краснорубашечники. Сицилийская Вечерня – когда народ Сицилии поднялся против французских оккупантов сотни лет назад. Обо всех, кто пытался подмять Сицилию под себя, – начиная с Рима, потом о маврах и норманнах, вплоть до французов, немцев и испанцев. Печальна судьба Сицилии! Никогда она не была свободна, народ ее голодал, труд его продавался задешево, а кровь проливалась без всякого повода.

Вот почему сицилийцы не верят в правительство, в законы, в общественный порядок – ведь с ними всегда обращались как со скотом. Гильяно, годами слушавший эти истории, помнил их все наизусть. Но только сейчас вдруг понял, что может это изменить.

Он поглядел на Аспану, который курил, попивая кофе. Даже при этой радостной встрече с губ у него не сходила язвительная улыбка. Гильяно знал, что он думает и что скажет позже: надо было просто свалять дурака, подвернуться полицейскому под пулю, совершить убийство, заделаться преступником – и вот уже родные превозносят тебя и обращаются с тобой так, будто ты святой, сошедший с небес. Тем не менее Аспану был единственным, с которым Тури по-прежнему чувствовал связь.