— Вот я и дожил до того дня, мальчик, когда ты стал поддаваться мне, уважая мою старость!

— Нет, Граф, не старость, — Эдин смутился, — я просто... Простите, Граф...

— Да ничего страшного. Играй. Только без лукавства, понятно? Играй, как ты умеешь.

И Эдин выиграл.

Потом Граф помолчал, вертя в пальцах одну из пешек — думал о чем-то, и, наконец, сказал:

— Думаю, надо объяснить тебе кое-что. Сам ведь я тоже слукавил однажды. Но только однажды, самый первый раз.

— Граф?..

— Да-да. В тот самый первый раз я помог тебе выиграть. Но я не ожидал, что ты тут же выиграешь по-настоящему, потому что второй раз ни в коем случае не намерен был проигрывать. А ты догадался, пусть и несколько дней спустя. Не могу не похвалить твою наблюдательность, даже если понимание пришло не сразу. Я старый лис, который умеет дурачить. Я горжусь тобой, Эдин.

Значит, так? Эдин был сбит с толку, и, пожалуй, расстроен. Или разочарован, так правильнее.

— Но разве вы тогда не дали мне слово, Граф?

Продолжая улыбаться, старик покачал головой.

— Ты помнишь дословно, что я говорил? Мое слово Конрада Кана, которое можно приравнять к клятве чести, не касалось твоего первого выигрыша, только последующих. А насчет первого, разумеется, я сказал тебе неправду, за что теперь прошу прощения. Прощаешь меня?

Не поднимая головы, Эдин кивнул.

— Конечно, Граф. Я понял. Спасибо вам.

— Понял? Я и не сомневался, — старик вздохнул. — Знаешь, это хороший способ чему-то научить — помочь незаметно, чтобы человек был уверен, что справился сам. Потом он действительно начинает справляться сам, я убеждался неоднократно. В случае с тобой это сломало некий барьер у тебя в душе, и всё удалось быстрее, чем я ожидал. И это отлично. Разумеется, я мог бы ни в чём не признаваться, но хочу, чтобы ты знал и умел всё, что я умею и знаю. И этот маленький трюк в том числе.

— Я понял, Граф.

— Тогда давай прощаться, — глаза старика смотрели тепло. — Хорошего тебе лета, мой мальчик.

Как и ради отъезда Аллиель, все обитатели Развалин собрались во дворе, чтобы пожелать Якобу и Эдину хорошей дороги. Что ж, каждый приезд и отъезд были событиями в этом маленьком мире, где Эдин успел стать своим. Хотя и тот, оставленный, трудный мир мишуры и дешевого блеска, тоже влек к себе. Что ни говори, было время соскучиться.

7. Глава 7. Возвращение в цирк

Глава 7. Возвращение в цирк

Цирк Бика, оказывается, остановился на постоялом дворе на окраине. Бику не удалось получить квиток на работу в Вердене, так что тюки не распаковывали и шатер ставить не собирались. Все вроде было по-прежнему: те же потрепанные на вид, но добротные еще фургоны, те же лошади, с глубокомысленным видом жующие овес и понимающие Эдина, но не желающие признавать его главенство, тот же добродушно бурчащий Вудуду, который был рад встрече и с удовольствием стрескал подаренную пластину вареного сахара с орехами и изюмом. Тот же рассеянный, взъерошенный Димерезиус. Тот же хмурый дядюшка Бик, который кажется, один был им, Якобу с Эдином, совсем не рад, но это не удивляло. Дядюшка Бик, если верить своим глазам, никогда и ничему не радовался, что для хозяина цирка было даже как-то странно. И так же, как обычно, циркачи заняли самые дешевые и плохо протопленные комнаты. Впрочем, сам Бик, и еще Димередиус поселились в лучших, на втором этаже — тоже как обычно. И их с Якобом тоже ждала комната на втором...

Перемены, конечно, нашлись, стоило чуть осмотреться. Появились новые артисты — молодая пара Лин и Сьюна. Они жонглировали огнем, и номер у них, как утверждал акробат Фано, был очень хорош, так что следовало радоваться такому приобретению. Милда как-то изменилась, казалась взрослее и ещё красивее, чем раньше, и у неё появились длинные искрящиеся серьги в ушах, а на плечах - красная шерстяная шаль с широкой ажурной каймой. Милда, конечно, сразу бросилась на шею Якобу, а потом крепко стиснула в объятиях Эдина.