– Зажги фонарь! – приказала девушка, когда они оказались внутри. – Тут темно, как в аду.

– К твоему сведению, в аду светлее, чем днем – от огня, на котором мучаются грешники, – молодой человек зажег лампу.

– Перестань болтать, – девушка высыпала на колени содержимое кошелька и принялась считать.

Анри следил за ее мучениями, за тем, как она старательно шепчет, выбирая из кучки очередную монету… В конце концов это ему надоело, он разжал ладонь Карменситы, в которую та отсчитывала деньги, и бросил монеты в подол, где лежали остальные.

Девушка чуть не расплакалась от обиды: сколько сил потрачено впустую!

Но Анри сказал:

– Отсчитываешь десятками и откладываешь в сторону кучкой. Сколько кучек наберется, посчитаешь. Я не думаю, чтобы тебе для этого счета не хватит пальцев.

– Ты что, хочешь сказать, что я считаю по пальцам? Нахал! – сказала девушка и принялась отсчитывать монетки новым способом, предложенным Анри.

Молодой человек покорно опустился на пол подле нее.

– Девяносто семь! Потрясающе! – провозгласила она.

– Теперь я могу идти? – спросил Анри, поднимаясь.

– Погоди, я тебя сперва спрошу! – Девушка прильнула к уху молодого человека и прошептала: – Я всегда удивлялась, откуда ты так хорошо считаешь?

– Альфонсо тебе все расскажет.

– А о чем ты болтал с этим, из черной кареты?

– Так… пустяки.

– Не хочешь говорить?

– Не хочу.

– Почему?

– Потому что в мои планы не входит разлука с вами.

– Что? Что?! Герцог предлагал тебе работать у него?!

Анри промолчал.

– Счастливый! – сказала Карменсита. – Мне еще никто такого не предлагал.

– Поверь мне, и не предложат! Один я удостоился такой великой чести!

– Ты смеешься надо мной?

– Мне не до веселья.

– Глупый! На твоем месте любой бы радовался!

– Я бы не был так уверен.

– Тебя послушать, покажется, будто герцог предложил тебе нечто ужасное.

– Для меня это действительно ужасно, даже еще хуже!

– Ты кокетничаешь и только! Что могло тебя так встревожить? Что он тебе предложил?

– Ну… Какая тебе разница?.. Я же отказался, – Анри проглотил комок, застрявший в горле, и сдавленным голосом добавил. – Я не хочу изменять себе. Не хочу быть… даже у самого короля…

– Да кем же?

Анри не хотел говорить, но вдруг услышал свой собственный голос:

– Я актер, я не могу быть… шутом! Даже у господа бога!

– Кем? Шутом? – глаза Карменситы расширились от удивления.

Анри кивнул. Ему показалось, что девушка сочувствует ему.

Но вдруг она засмеялась звонко и заразительно:

– Шутом? И ты отказался, безумный?

– Чему ты смеешься, никак не пойму!

– Поистине, ты сам не знаешь себе цену! – Она отсмеялась и продолжала вполне серьезно. – Жаль видеть, как выдающийся шут тратит свой бесценный талант на сцене нищего бродячего театра.

– Карменсита! – Анри от негодования сжал кулаки. – Ты что, издеваешься надо мной?

– Вовсе нет! Подумай сам! Ты получаешь возможность остаться на одном месте, иметь свой дом, хозяйство…

– Какое хозяйство, черт возьми!

– Неужели тебе не надоело разъезжать по городишкам и деревням, выступать перед всяким сбродом за жалкий кусок хлеба, а потом жевать этот хлеб пополам с дорожной пылью? Не мыться неделями?

– Нет!!! Не надоело! Я всю жизнь в театре!

– Ты болван!

– Возможно! – ответил Анри и с его ресниц сорвались и упали на пол кибитки две крупные соленые капли.

– Конечно, ты болван! – упрямо повторила Карменсита и вдруг воскликнула, обрадованная внезапной догадкой. – Я поняла, почему ты не хочешь нас покинуть! – она сделала театральную паузу и выпалила. – Потому что ты безумно влюблен! В меня!!!

– Что?! – воскликнул молодой человек.

– Да, да! Ты же не мог при своей природной скромности и деликатности сказать об этом герцогу. Вот ты и стал изображать из себя оскорбленного гения! Не отрицай очевидного – ты любишь меня!