– Старая, – услужливо шепнул кто-то в голове Мыши.

– Опять ты! – крикнула Мышь. Ох, и не выносила же она этого Кого-то! Вечно лезет со своими подсказками. Какой же выскочка! Но, как же он всегда прав!

– Это же я! – в ужасе подумала Мышь. Вот уж чего не пожелаешь увидеть и врагу! Ладно бы эта постаревшая Мышь показалась ей в сиянии благотворительного бала, обменивающаяся любезностями с молодыми офицерами, статная, в роскошном платье с благородно увядшим лицом… Но так! Quelle honte! (какой позор! фр.)

Старая она на экране тем временем дошаркала до двери в кухню, быстро и мелко оглянулась по сторонам, дрожащей рукою потянулась к выключателю, прислушалась, и постояла так несколько секунд, наклонив голову, как собака. Тишина повсюду. Лишь трещал фитилек свечи в увядших коготках. Старая Мышь пробурчала что-то под нос и щелкнула выключателем. В кухне зажглась лампа, и Мышь с отвращением отвела взгляд от экрана. Яркий свет, словно сценическая рампа, беспощадно высветил то, что милосердно скрывал полумрак. Старуха Мышь была непростительно убога.

Однако проклятый экран тянул к себе как магнит и Мышь снова на него взглянула. Но уже в вполглаза. А там старая Она задула свечку и занесла, было, ногу в дырявой тапке над порогом кухни, как внутри что-то зашуршало…

Боже, какая же прыть может иногда скрываться в тщедушных и убогих существах! Удивительно видеть, как за долю секунды мобилизуются, казалось уже давно покинувшие силы, насколько резвым может быть бег еще мгновение назад еле живой старухи! Еще раз – quelle honte!

Мышь в слезах упала лицом в подушку. Она видела достаточно. В ушах ее, словно живой звучал суровый голос деда: – Никогда и никому, слышишь, не спускай обиды! Достань обидчика из-под земли, пройди ад в погоне за ним, поднимись на самую высокую скалу, но отомсти! Иначе, имя тебе – Слабак, и шкура твоя лишь коврик для вытирания ног!

Так вот, значит, во что может превратить ее слабость! Подумать только – всего один идеальный день слабодушия и такой бесславный жалкий конец?

– Ну уж нет! – подумала Мышь, и пулей слетела с кровати, – Никогда Мышь не опустится до такого! – она погрозила кулачком в ту сторону, где только что светился экран с ее безрадостным будущим. Потом Мышь быстрыми и точными движениями, как солдат заправила постель, оделась и по ходу совершила еще несколько несвойственных для нее в такое время дня действий. Выровняла прикроватный коврик, открыла настежь окно и аккуратно повесила ночную рубашку на стул.

– Действовать! – пело ее сердце. На душе было легко, словно наручники сняли. Будущее виделось светлым. Мозг с удовольствием прокручивал варианты плана, словно кусочки пазла. Картинка складывалась.

Первым делом (после легкого континентального завтрака, конечно же) Мышь навестила своих приятелей голубей Яна и Жане. Жили они в самом центре города в голубятне на крыше старинного дома с симпатичными круглыми балкончиками и видом на городскую ратушу. Вид, надо особо отметить, с крыши открывался просто невероятный. Площадь внизу походила на аккуратную корзинку, полную разноцветных пряников. Над ней безбрежным синим платком раскинулось небо, а справа блестела сахарной глазурью вершина величественной горы Мон-Сент-Дувер. Смотреть на всю эту красоту было страшно волнительно и в прошлый свой приход сюда, а он, надо отметить, был единственным, и случилось это много лет назад, когда она только познакомилась с голубиной супружеской парой. Мышь тогда прошла по крыше, крепко зажмурившись, ведомая под руки.

– Ты хотя бы одним глазком посмотри на эту красоту! – увещевали ее друзья, но Мышь была непреклонна.