Зачатки националистического движения появились одновременно с просветительским движением запятая когда ученые запятая философы и художники осмелились критиковать правительство запятая веря запятая что все люди рождаются равными и имеют право на свободу мысли запятая собственности запятая вероисповедания точка.
Йонатан пришел в класс через две недели после начала учебного года. Его посадили рядом с Габриэлой, которая боялась, что он станет барабанить по столу, списывать у нее на контрольных и от него будет разить потом. К ее удивлению, он был незаметен, неслышен и пах букетом из ПВА, свежей краски и вишневой жвачки. Дужка наушников на голове сдвигала волосы вперед, и они нависали над глазами, как черный театральный занавес.
Габриэле стало интересно, что он слушает. Немецкий металл? Английский панк? Армейские марши? Точно не Концерт для виолончели с оркестром Элгара[2]. Концерт, ставший саундтреком ее жизни.
На показ работ по визуальным искусствам Йонатан выставил скульптуру человека в натуральную величину. Тело было сделано из проволоки и картона, рулоны туалетной бумаги остроумно выступили в роли суставов, а голова из папье-маше была слегка наклонена вниз, словно человек стесняется. По рубашке в клетку, голубым джинсам и особенно по оранжевой вязаной шапочке все поняли, что это изображение декана отделения. Сюрприз ждал всех, когда Йонатан вдруг достал зажигалку и поджег свое творение.
Занялось мгновенно. В рулонах были спрятаны кубики для розжига угля.
В зал влетел завхоз с огнетушителем, директриса кричала, что это подстрекательство к убийству, но декан всех успокоил, пояснив, что это “критика власти и свобода мысли – именно то, что мы требуем от наших студентов”.
Габриэла же определила соседа по парте худшей из оценок в своем лексиконе: выеживается.
После того как Йонатан поджег свою следующую работу “Школа” – макет квадратного здания высотой с полметра, выстроенный из учебников, – он обрел свой небольшой фан-клуб. Но через неделю он поджег чучело кота в мешке, и декан отделения вызверился на него: “Это банально, это имитация, это мертвечина! Это пиромания, а не созидание! И я не удивлюсь, если в конце концов ты подожжешь живую кошку, чтобы доказать нам, какой ты особенный”.
Йонатан больше не поджигал своих работ. Не лепил, не рисовал, не писал… не созидал. Во всяком случае, на занятиях. Тут он сидел и смотрел на въевшуюся в подоконник пыль, на кучу опилок, на трещины, образовавшиеся на краске, засохшей в ведре. Учителям говорил, что ждет вдохновения или что у него болит голова, и выглядел скучающим и отстраненным.
Иногда он делал наброски прямо на серой школьной парте карандашом, который одержимо точил. Единственной, кому довелось увидеть эти нежные и робкие почеркушки, была Габриэла, сидевшая рядом. В основном это были замысловатые геометрические объекты, таинственные спирали, текучие лабиринты – все, что не могло иметь четкого названия вроде “кот”, “школа” или “декан”.
Французская революция начертала на своем флаге лозунг двоеточие открыть кавычки свобода запятая равенство запятая братство закрыть кавычки точка.
В один из первых февральских дней, напрочь лишенных свободы, равенства и братства, струнный квартет с Габриэлой в составе занялся планомерным изничтожением Квартета № 4 до минор Бетховена. Первая скрипка торопилась, вторая запаздывала, а альт просто играл другую пьесу. “Повезло тебе, что ты мертв, Людвиг ван”, – думала Габриэла. В конце урока она написала маме, что заскочит в нотный на улице Грузенберг, а оттуда уже поедет на автобусе домой.