Тетя Дуся. Нет, нет, и не просите. Некогда мне здесь с вами разговаривать. Дела у меня.

Тетя Дуся протирает пол посредине палаты, черти прыгают через швабру. Больные беспокойно ворочаются на кроватях. Затем тетя Дуся берет ведро, швабру, тряпку и уходит из палаты.

1-й черт. Вот так всегда. То нам все внимание, халаты, говорят, настоящие дадим, чтоб все, как один коллектив, то от нас опять какие-то тайны, секреты. Мол, вы – младший медицинский персонал, так и знайте свое место.

2-й черт. Правильно, правильно. Это всегда так. «Пили, ели – кудрявчиком звали; попили, поели – прощай, шелудяк». Конец цитаты.

1-й черт. А что это такое, шелудяк-то?

2-й черт. А я сам не знаю.

1-й черт. А зачем тогда говоришь, если не знаешь? Зачем тогда говорить-то? Не знаешь, так тогда не надо и говорить, понял? (Наступает на него.) Объясняй, что такое шелудяк!

2-й черт. Да не знаю я. Отвяжись. Я же сказал: «Конец цитаты». Значит, вопросы не ко мне. Отстань.

Начинают драться. Больные беспокойно шевелятся на кроватях. Вдруг один больной просыпается.

Диабатов (проснувшийся больной). Ой, где это я? Ничего не помню. (Трет голову руками.)

Черти прячутся, а один из них надевает белый халат и подходит к больному.

3-й черт. К вашим услугам. Сотрудник клиники профессора Тернова-Просушенного. Что вам угодно? Может, судно? (Достает из-под кровати судно, начинает запихивать его под больного.)

Диабатов. Да не надо мне ничего. (Подозрительно оглядывает черта.)

3-й черт. Это как вам угодно будет, а если что, то мы всегда к вашим услугам.

Остальные черти наблюдают за происходящим, но Диабатов их не видит.

Диабатов. Слушай, друг, где это я, серьезно? (Ощупывает себя.) Не помню ничего. Как это я здесь очутился?

3-й черт. Извините, пожалуйста. Только мы справок никаких не даем. (Гордо.) У нас учреждение частное, специфического профиля.

Диабатов (грустно, с чувством). Вот и докатился! (Оглядывает кровать.)

«Встал и вижу: что за черт – вместо бойкой тройки…

Забинтованный лежу на больничной койке.

И заместо лошадей по дороге тряской

Бью я жесткую кровать мокрою повязкой.

На лице часов в усы закрутились стрелки.

Наклонились надо мной сонные сиделки».

3-й черт во время декламации внимательно присматривается к больному.

3-й черт. Да вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Могу вас сразу успокоить: вы не в травматологическом отделении. Руки-ноги у вас целы. А насчет кроватей это вы зря. Мебель у нас вся первоклассная и кровати тоже замечательные. А как же иначе? У нас же ведь и иностранные гости бывают. (Гордо.) Да.

Диабатов. Да это я так, Есенина, Сергея, вспомнил. (Оглядывает себя). А сам-то я вроде действительно не забинтован. Руки-ноги целы.

3-й черт (в сторону). Бредит, наверно. Дружков своих по фамилиям перечисляет. (Диабатову.) Позвольте вас разочаровать, нет у нас такого больного. Я-то уж все фамилии выучил наизусть. Это наша обязанность. И еще судно, если кому надо. (Достает судно, начинает запихивать его под Диабатова.)

Диабатов. Да отстань ты от меня со своим судном. В сумасшедший дом я, что ли, попал? Привидения какие-то ходят в белых халатах. (Взгляд Диабатова становится бессмысленным, говорит, как в бреду.) «На лице часов в усы закрутились стрелки». (Замолкает, поворачивается к стене.)

Черти, наблюдавшие разговор их товарища с Диабатовым, подходят к нему, жмут руку, поздравляют.

Черти (по очереди). Ну, поздравляем, поздравляем, с первым тебя, так сказать, больным!

3-й черт (красуясь). Ну, как я смотрелся?

4-й черт. Ну вылитый наш профессор! Все как он – Тернов-Просушенный. (Передразнивает.) «У нас учреждение частное, специфического профиля». Здорово ты его еще с Есениным этим срезал: мол, нет у нас таких больных, и точка.