– Ну, давай, говори, пес, кто тебе приказы давал исполнить гнусный умысел лишения живота любимого князя нашего, Суворова Александра Васильевича?

Убивец тут же заголосил, не поднимая головы и уткнувшись в пол:

– Ничего не ведаю, ваше превосходительство, разве ж Егор нам бы сказал чего? Он нас за людей не ставил, все сам решал, с кем-то встречался и беседовал, а кто мы такие, откуда ж нам знать-то, горемычным?

Кутузов посмотрел на меня, понял, что я сомневаюсь в словах прибедняющегося головореза и опять пихнул его ногой.

– Эх, Ванька-горемыка, хотел я с тобой по-хорошему, по-человечески, да не получается. Не хочешь ты мне честно ответить. Ладно, прощевай тогда.

Он позвал одного из полицейских, тащивших беспамятного головореза, и сказал:

– Ну-ка, солдатик, дай твое ружье. Штык есть, не хочу тратить пулю на эту гниду. Заколю прямо здесь, хватит уже с ним валандаться.

Я поглядел на Кутузова и решил, что он не шутит, такой заколет и даже не моргнет. Очень уж зол был на упрямых злоумышленников. Солдат отдал ружье и Кутузов, перевернув его штыком вниз, нацелил на бородача. Тот мгновенно поднял голову, попытался отодвинуться и заголосил:

– Ваше превосходительство, пощади, не губи! Знаю только, что он встречался с неким Жеребцом, состоящим в членстве в организации «Сплоченные Братья». Сей Жеребец и давал Егору указания, сам он, как я слышал, состоит при царском дворе камергером.

Ого, какие щедрые сведения полились рекой! Давно надо было, не церемонясь, прищучить этих голубчиков по-полной, тогда бы и офицер не погиб, жаль парня, я даже не знал его имени.

– Хорошо, это уже кое-что, – удовлетворенно сказал Кутузов и отставил ружье в сторону. – Эй, кто там есть! Этого взять, позвать лекаря, пусть лечит. Держать в кандалах, отдельно ото всех. Он нам еще понадобится. Его допросят молодцы из Тайной экспедиции, хотя, подожди, тьфу ты, ее же упразднили. Охраняйте пуще зеницы ока.

Беспрекословно повинуясь его распоряжениям, полицейские расторопно очистили камеру и мы остались вдвоем. Генерал посмотрел на меня и спросил:

– Ну что, юноша, узнал все, чего хотел?

Поскольку добиться чего-либо от вытащенных преступников пока что вряд ли бы удалось, я кивнул и сказал:

– Конечно, ваше превосходительство, с вашей помощью мы получили от них важные сведения. Как вы думаете, кому их теперь надо доложить в первую очередь?

Многомудрый царедворец уже наверняка прикинул, как выгоднее воспользоваться полученной информацией. Я глядел на него и видел, как старик напряженно думает над тем, как теперь быть дальше. Наконец, он пришел к какому-то выводу, довольно улыбнулся и ответил:

– В первую очередь, мы должны сообщить об этом его светлости князю Италийскому. Поехали к нему поскорее.

Действительно, а ведь мне еще предстоял сегодня ужин с Ольгой и ее родителем. Поэтому нам следовало поторапливаться. Полностью согласившись с генералом, я предложил ему выйти на улицу из присутственного места. Хватит уже, сколько можно находиться в этих тесных помещениях, где стены, казалось, сами давили на голову, а воздух пропитался миазмами подземелий, где держали узников.

Выйдя из учреждения, мы быстро нашли извозчика и поехали к дому Хвостова, где снова поселился Суворов. От яркого солнца, слепящего глаза и свежего ветра, ворошившего волосы, у меня сразу перестала болеть голова и улучшилось настроение. Вскоре мы подъехали к особняку и я пропустил Кутузова вперед, чтобы он вошел первым.

Первым, кто нас встретил на первом этаже дома, оказался как раз Александр Васильевич. Он о чем-то спорил с Хвостовым, держа в руках исписанные листы бумаги, скорее всего, о новых стихах, сочиненных нашим баснописцем.