Их общение прервала донесшаяся команда на получение оружия. Солдатская масса, быстро собравшись в единый строй, начала вытягиваться в направлении подъехавших подвод, с которых бойцы подразделения НКВД выдавали штрафникам винтовки и патроны.

– Назвать фамилию, расписаться, потом на следующей получить по пятьдесят патронов, – монотонно повторял раз за разом солдат, встречавший штрафников у телег с оружием.

Они послушно выполняли его команду. Подходили к одной подводе, где называли себя под запись. Расписывались, где указывал им красноармеец-писарь. Затем шли ко второй, с которой брали винтовку с примкнутым к ней штыком. Потом двигались к третьей, получали там патроны и отступали в сторону.

Парень в кубанке и в короткополой шинели со знаками различия армейского лейтенанта начал выкрикивать фамилии, зачитывая их со своего кожаного планшета. Бегло назвав первые пятнадцать, он вытянул в сторону левую руку, дав сигнал на построение, и громко выкрикнул:

– Первое отделение первого взвода, становись!

Виктор с разведчиком оказались в этом списке, а потому проследовали в том направлении, куда указал лейтенант.

– Вот и определились, – произнес опытный солдат. – Значит, нам с тобой, Витек, воевать теперь вместе, в одном отделении, в одном взводе и под командованием одного человека.

Молодой солдат невольно улыбнулся в ответ на слова старшего товарища. С таким, как он, хорошим наставником в трудном деле он и хотел сейчас оказаться рядом.

Через некоторое время весь их взвод, разбитый на отделения, стоял в едином строю. Шустрые молодые лейтенанты своими громкими командами, бегло выкрикивая фамилии штрафников из списков, распределяли тех по другим взводам их роты. То же самое проделывали в стороне другие лейтенанты с остальными штрафниками. А вскоре каждый из них строевым шагом подошел с докладом к нескольким подъехавшим верхом на лошадях представителям командного состава, что легко было понять по обмундированию и знакам различия на петлицах и нарукавных шевронах.

– Похоже, это наш командир, а с ним его заместитель и ротный политрук, – шепотом прокомментировал увиденное разведчик.

Ночь Виктор крепко спал. Он пригрелся у дальней стенки взводной землянки, где прижался спиной к спине своего нового друга, а потому спокойно спал и видел добрые сны. Ему снился родной дом, ругающая его за опоздание на работу мать, чего в реальности с ним никогда не случалось. Потом долго и внимательно слушал что-то рассказывающего ему друга, которого обязал отдать родителям, на следующий день после своего ухода в армию, зарплату. Наконец пытался догнать того самого начальника цеха, кто внял его просьбе и отпустил на фронт, хотя мог бы этого и не делать, чем, возможно, сохранил бы Виктору жизнь.

– Вставай, Витек, пробуждайся, – легонько толкнул парня в плечо разведчик, – а то проспишь предстоящий бой и ничего в итоге не увидишь. Придется мне одному, без тебя сегодня на смерть идти. Я бы, конечно, рад, если оно так. Но тут, брат, не забалуешь. Хочешь не хочешь, а придется вместе.

Молодой солдат не оценил фронтового юмора. Нехотя поднялся с нар, все еще не осознавая, что уже скоро должен произойти старт чего-то страшного для него самого и для всех бойцов в его штрафной роте. Избавление от смертного приговора он считал наивысшей удачей для себя на сегодняшний день. Зачисление в списки нового для него подразделения, наименование которого еще не врезалось в сознание молодого бойца чем-то тревожным, никак не будоражило его сознание. Новые лица, новая обстановка, новые командиры и политработники. На вид ничего страшного. Все обыденно, по-военному, по-фронтовому. Даже тревожное лицо нового друга, тепло спины которого помогло Виктору выспаться, пока не говорило ему абсолютно ничего.