Виктор нахмурился, услышав все сказанное ему напрямую.

– Он, военком, прислал в отделы кадров предприятий всего Подольска запросы на тех, кому и есть уже восемнадцать и на них не дали брони. А те составили свои списки.

– Значит, и я так смогу? – озадаченно произнес Виктор.

– А то! – почти засмеялся в ответ его товарищ. – Беги к начальнику своего цеха и просись на завтра с нами.

– А пустит ли? Работы уж больно много, – прокомментировал он, недоумевая от всех услышанных объяснений и доводов.

– Работы сейчас везде и у всех много. Но хочешь на фронт, значит, иди и просись. Под лежачий камень вода не течет, – хлопнул его по плечу товарищ.

Он уже собирался уходить в свой цех, как снова повернулся к Виктору и добавил:

– Мужики, вернувшиеся с фронта на завод, после того как их комиссовали после ранений, рассказывали, что часто там встречали тех солдат, кому по семнадцать, а то и по шестнадцать лет. Попадались и совсем юные. Это воспитанники. Их сынами полков называют. А были и такие, кто на вид совсем мальчишка, а всем говорит, что ему больше лет, чем выглядит. Только поди проверь, если он доброволец, родные места его уже под немцами, а документов, может, и не осталось вовсе. Но воюет же человек.

– Ничего себе! – удивленно протянул Виктор, выслушав товарища.

– Волков! – вдруг одернул его голос мастера, громко прозвучавший со стороны въездных ворот в его цех. – Заснул, что ли? Бегом на работу!

День едва не начался с опоздания, но главное, что удалось узнать – это была реальная возможность не ждать призыва, что коснется парня лишь к концу года, в декабре, когда ему исполнится полных восемнадцать лет, а самому попроситься на фронт.

Весь рабочий день Виктор провел с мыслью о досрочном своем возможном уходе на службу в армию, на войну. Он много раз прокручивал в голове рассказ товарища. Не смущало его в этом абсолютно ничего: ни опасности, ни трудности, ни ранения, ни вполне возможная гибель в бою. Волновали только отец с матерью. Они оставались совершенно одни в случае его убытия куда-либо.

Он родился семнадцатым, самым младшим и самым последним ребенком в огромной и простой семье обыкновенных тружеников. Рос в крохотном домишке на рабочей окраине Подольска, вмещавшем в своих низеньких бревенчатых стенах три поколения семьи Волковых. Помнил он постоянно ворчащую бабушку-старушку – мать своего отца. По обыкновению проводившего время на завалинке полуслепого деда с вечной его деревянной клюкой в одной руке, на которую он опирался даже тогда, когда в этом не было никакой необходимости.

Вот только своих братьев и сестер он помнил не многих, потому как живыми и здравствующими застал при своей жизни далеко не всех. Эпидемия тифа во время Гражданской войны унесла жизни едва ли не каждого третьего в семье. Самый старший еще подростком был убит напавшими на него хулиганами или бандитами, что промышляли грабежами и насилием над простыми прохожими в тяжелые и голодные времена. Скончался тот на руках у матери, истекая кровью от множества ножевых ранений. Погиб, как написал в письме сослуживец в тридцатом году в стычке с басмачами в Туркестане, еще один брат. Не вернулся с Финской войны третий, на которого мать с отцом получили похоронное извещение. Давно уехал на заработки в дальние края четвертый брат, откуда сообщил, что женился, создал семью, но больше ничего о себе не писал. Вышла замуж и перебралась с мужем в другой город сестра. Остальные же братья и сестры Виктора ушли из жизни из-за болезней в разное время, в основном совсем маленькими.

Крохотный дом Волковых почти опустел к началу войны. На ближайшем к нему кладбище на тот момент покоилось больше его жильцов, чем в еще стоявших стенах. Мать с отцом надеялись в будущем только на подрастающего Виктора. Видели в нем кормильца и утешение в старости. Вот только он им радости приносил мало. Больше времени проводил на улице. Постоянно с кем-то дрался, хулиганил, водил дружбу с теми подростками, которых воспитали суровые условия не очень гостеприимных рабочих кварталов города. Приходил домой с синяками и ссадинами. Иногда на него жаловался кто-либо из соседей за то, что он поколотил их сына. Однажды наведался даже участковый милиционер и грозил посадить за проделки в колонию для малолетних преступников. Тогда это смогло заметно приструнить мальчика. Он взял себя в руки, отказался от частых прогулок с друзьями, стал больше бывать дома, начал помогать родителям в огороде и по хозяйству. Перестал прогуливать занятия в школе, где его тоже не очень жаловали преподаватели за плохую успеваемость и отвратительную дисциплину, частые отсутствия на уроках и постоянное участие во всевозможных проделках, а еще в драках.