Поначалу Виктор не понял, что ему сказали. Ясным для него было только то, что его не расстреляют. Такого сурового приговора, в отличие от тех людей, кого вызывали из амбара наружу, ему не вынесли. Избежали смерти сегодня и те, с кем его вывел на свежий воздух сержант-богатырь в опоясанном ремнями форменном полушубке.

– За мной! – скомандовал тот, и все пятеро только что избежавших расстрела арестантов, шатаясь от осознания услышанного ими минуты назад в комнате за темным коридором приговора, послушно засеменили вереницей вслед за ним.

Виктор не находил себе места. Мысли его терялись в потоке чувств. Ледяной холод, сковавший его тело под теплым армейским обмундированием, сменился жаром. Ему хотелось скинуть с себя сначала шинель, потом ватник. Хотелось закричать от счастья. Суровый расстрельный приговор отменили. Есть шанс и вовсе снять судимость. Только с помощью чего?.. Штрафная рота дивизионного подчинения. Что это такое? Он уже слышал о существовании подобных воинских частей. Но никогда ему еще не приходилось слышать каких-либо подробностей о них и об особенностях службы там.

Ничего не видя перед собой от переполняющих его чувств, он не заметил, как оказался возле мертвых тел тех самых людей, что провели с ним более суток в заточении внутри огромного колхозного амбара. Их расстреляли всего два-три часа назад по приговору тех самых людей, что сидели за столом в бревенчатой избе, смотрели после на Виктора и сообщили ему об отмене для него смертного приговора.

Взгляд его застыл на мертвых телах в армейском обмундировании, что лежали в неестественных позах, с вытянутыми руками и ногами возле каменной стены амбара. Казалось, что их волокли или тащили, взявшись за конечности. Лица бледные, застывшие, неестественного цвета. Рты раскрыты. Глаза полузакрыты. Для них все уже закончилось. Финишная черта жизни пересечена навсегда.

– Что встали? Вон лопаты лежат. Берите – и за мной. Будете могилу предателям и изменникам копать, – громко произнес сержант-великан и зашагал дальше.

Виктор и остальные, подобрав с земли инструменты, послушно двинулись за ним. Их путь завершился в нескольких сотнях метров, там, где начинался ближайший лес, возле нескольких широких и пологих земляных холмиков, обозначенных воткнутыми в них табличками с цифрами, написанными химическим карандашом. Сержант, прикинув что-то на глазок, воткнул в землю несколько кольев, обозначив ими некие границы, назначение которых знал только он сам.

– Копать на метр в глубину. К работе приступить. На все тридцать минут, – бегло и громко произнес он и отошел в сторону, где закурил и завел беседу с одним из бойцов конвойной группы.

Отметки на земле, схожие с границами пологих холмиков и состоящие с ними в одну линию, дали понять Виктору, что копать ему и его коллегам по отмене смертного приговора придется не иначе как могилы под место предстоящего захоронения тех, кого сегодня утром расстреляли, чьи тела лежали под каменной стеной амбара.

– Пока нам повезло, – вполголоса протянул один из арестантов, который оказался во время работы рядом с Виктором. – Штрафная рота не так страшна.

– Ну конечно! – тихо возразил ему второй. – Ты хоть одного человека знаешь, кто в них был? Я вот не знаю. А почему? Да потому что из них не возвращаются. Созданы они для перемалывания таких, как мы. Совершил преступление – искупи вину кровью. А прямо значит – умри в бою!

– А как это? Как вину кровью можно искупить? – перебил его Виктор.

Говоривший солдат замолчал. Подняв из-под шапки глаза, обвел взглядом вокруг себя, посмотрел в сторону конвойных. Убедившись, что помешать ему ответить на вопрос никто не сможет, заговорил: