Но что это за дело?

Может… может, вынести мусор?

Я бросилась вниз на кухню, нашла переполненную корзину с бутылками и пластиком. Я принялась изо всех сил скрести пальцами, пыталась перебрать мусор, взволнованная хрупкой надеждой, что моя семья терпеливо ждёт у входной двери. Но руки соскальзывали со всех контейнеров. Я застонала от негодования. Как же мы воссоединимся, если я не могу даже поднять пустую упаковку от йогурта? А в доме по-прежнему было пусто.

Часы в прихожей пробили полночь. Я мертва уже целый день, и это очень утомительно.

Я побрела обратно в комнату мамы и папы и попыталась приподнять стёганое одеяло, чтобы залезть в их постель, – я ужасно продрогла, – но пальцы снова отказались меня слушаться, и ничего не получилось. Поэтому я просто растянулась поверх одеяла, прямо посередине, между мамиными и папиными подушками.

Мамина подушка пахла её увлажняющим кремом. Я повернула голову набок и прижалась к ней щекой. Глаза закрылись. Так я и пролежала всю ночь, содрогаясь от тоски и потрясения.

Рассвет уже окрасил небо в бледно-розовый цвет, когда я решила встать. Часы на прикроватной тумбочке показывали 07:29. Вокруг царила атмосфера безлюдного морского берега, и я поняла, что это значит. Сразу несколько чувств охватили меня, все так или иначе посвящённые одной теме.

Паника – они до сих пор не вернулись?

Злость – они до сих пор не вернулись?

Печаль – они до сих пор не вернулись?

Я пошевелилась, чтобы встать. Что-то с мягким стуком выпало из моего кармана на матрас. Стеклянный пузырёк, который дала Джилл.

Она назвала это снотворным. «Ты проснёшься, когда кто-то войдёт в твой дом. А пока ты ждёшь, тебе хотя бы не придётся страдать от одиночества».

На бутылке была выцветшая этикетка с надписью от руки:

Ниже располагалась инструкция:

Я снова взглянула на этикетку. Одна капля на язык.

А что я теряю?

Я открутила крышку, радуясь тому, что хотя бы она подчиняется моим рукам, поднесла пипетку ко рту и капнула на язык. Жидкость была горькой на вкус, но терпимой, и через пару секунд растворилась.

Я вздохнула с облегчением, чувствуя, как меня одолевает дремота, приятная и расслабляющая, словно тёплая ванна.

А когда я проснусь, то наверняка увижу их лица.

Глаза закрылись. Я успела только подумать: «А снятся ли призракам сны?» – прежде чем мой мозг в кои-то веки затих, и все мои вопросы исчезли.

ЗВОН. ПЕРЕЗВОН.

Гул. Бормотание.

Спросонья всё как в тумане. Я попыталась открыть глаза. Постойте-ка. Я не могу открыть глаза. Я ослепла! Я умерла, а теперь ещё и ослепла?

Об этом Джилл ничего не говорила.