Автобус уже стоял у кованых ворот.

Весь полет домой мы вытирали салфетками распухшие глаза, поделив пополам наушники. Окружающие не удивлялись, думая, что этим пигалицам из России просто не хочется, чтобы кончались каникулы. Никто не знал, что ситуация была еще более банальной и глупой.

Дома нас ожидали сумерки. Было тепло, и огни эстакады усыпляли своим однообразием. Родители Катерины, встретившие нас, притихли, увидев на юных лицах апатию, и не услышав историй о потрясающем отдыхе. Ни мне, ни Катерине не хотелось делиться подробностями. На соседнем сидении она притворилась, что засыпает, но перед этим молча отправила сообщение мне на мобильный:

«Мужик с лодки перекинул это фото сегодня».

На экране Дори что-то шептал мне на ухо, и ветер играл в моих волосах.

Еще пара дней, и я отправлюсь в свой город. А пока мы делили двуспальный диван Катерины. Мое пробуждение окружала комната девушки 2000-х годов: милые рамки с улыбчивыми фото, бижутерия, подарки от бывших парней, полка с парфюмерией, и, конечно, мягкие игрушки. Раз за разом, оказываясь среди этих голубых стен, я рассматривала элементы девчачьего быта, и чувствовала себя подростком еще раз. Нам по четырнадцать, и мы посылаем сигналы SOS с помощью настольной лампы мальчишкам, которые летним вечером маячат у подъезда Катерины.

Сидя на тесной кухне, я ждала пока сестра приготовит кофе. Больше ничего не хотелось. Ее жизнерадостное лицо теперь стало озадаченным. Иногда она застывала, расслабив глазные яблоки, и рассматривая воздух. А после, на долю секунды появлялась та улыбка, которая не сходила с ее лица еще три дня назад. Я знала причину, и все же, каждый раз, ухмылялась: «Что? Что такое?». И она, слегка помедлив вначале, с удовольствием рассказывала о том, что сделал, или сказал Алекс.

Это было нетипично для Катерины. Ей признавались в симпатиях около двух десятков парней; далеко не самых высоких моральных качеств, но встречались и те, кого дальние родственники обычно зовут «завидными женихами». И, несмотря на целый ящик с подарками от поклонников, мне еще не приходилось видеть ее такой – увлеченной. Чтобы она, рассказывая о ком-то, не выглядела буднично и невозмутимо, а прикладывала усилия, сдерживая гладкие губы от растяжения.

– Я не смогу выбросить все, что случилось, из головы. Но мне пока что совсем не хочется рассказывать об этом родителям.

– Родителям? – я выпрямила спину, – Они сразу же напридумывают самого худшего! Подожди хотя бы, пока я не уеду домой.

– Ладно. Точно, будут смотреть на нас как на товарищей по преступлению.

– А что, собственно, им рассказывать? Ну, встретили мы двух парней.

– А то, что… Я думаю, что я вернусь туда.

Я как раз делала глоток кофе, когда она продолжила.

– Давай поедем в октябре? Ждать целый год – я не вынесу!

– В октябре? Но это же больше года.

Мои глаза захлопнулись в понимании:

– Ты про этот октябрь?

Катерина виновато улыбнулась, стараясь доказать своим видом, что она не слетела с катушек.

– Про этот октябрь? – повторила я.

– Ну а что. Ты ведь не сможешь так. Ты ведь знаешь, что это судьба – то, что мы одновременно их встретили. Это просто так не случается.

Конечно же, я понимала, что это, как раз, просто так, потому что все четверо были молоды, и, если бы не мы с Катериной, – это были бы какие-нибудь другие девчонки в коротких юбках. Хотя, я не могла не признать, что чувствовала в словах кузины что-то волшебное, и от этого в сердце возникал трепет. Выбор был сделан нами, и в этом выборе и заключалось то «судьбоносное», о котором она вела речь.

– Я себе это не представляю. Откуда мы возьмем деньги? И как же университет?.. Нам влетит за прогулы. Но самое главное, родители меня ни за что не отпустят. Отдохнуть – да, каникулы – да! Но не какой-то неизвестный парень.