С этого момента неведомо откуда взявшаяся слабость покинула его, словно от прикосновения к завещанию друга ему передалась сила самого д’Артаньяна. Он решительно сломал печать и развернул пергамент, гласивший:

«Я, Шарль Ожьё де Батц де Кастельмор, граф д’Артаньян, капитан-лейтенант гвардии роты мушкетёров его христианнейшего величества Людовика XIV, пребывая в здравом рассудке и трезвой памяти, что может самолично подтвердить король, поставивший меня во главе своих войск, излагаю в настоящем документе свою последнюю волю и посему прошу считать его моим завещанием.

Мне пятьдесят девять лет и, не считая свой возраст старостью, я всё же полагаю необходимым заручиться в преддверии будущей кампании отпущением грехов. А посему прошу всех моих ныне здравствующих врагов, которых, впрочем, не должно быть слишком много, а также их потомков, простить мне то зло, которое я мог когда-либо им причинить. В этом руководствуюсь прекрасным и в высшей степени похвальным примером моего незабвенного друга Портоса…»

Арамис прервал чтение для того, чтобы утереть выступившую на лбу испарину.

«Милостью Божией и дружеской в настоящее время в моём владении состоят:

Родовое поместье Артаньян на берегу Адура близ Вик-де-Бигора, которое я за долгое время навестил лишь дважды: в 1645 году, то есть накануне Фронды, и двадцать один год спустя, то есть немногим менее года назад;

Графство Ла-Фер, завещанное мне моим другом – благороднейшим рыцарем Франции, которого я почитал и до самой смерти буду почитать как отца;

Замок Бражелон близ Блуа, завещанный упомянутым выше графом Арманом де Силлегом де Ла Фер после кончины его сына, которого я считаю и своим сыном, – виконта Рауля Огюста-Жюля де Бражелона;

Поместье Пьерфон в Валуа и прилегающие к нему земли, леса, луга и озёра;

Поместье Брасье в Суассоне с замком, лесами и пахотными землями;

Имение Валлон в Корбее, доставшееся мне, как и предыдущие два, от Рауля Огюста-Жюля де Бражелона, унаследовавшего их от барона Исаака дю Валлона де Брасье де Пьерфона;

Коттедж на берегу Клайда близ Глазго и прилегающие к нему восемьсот арпанов земли, подаренные мне моим другом Джорджем Монком, герцогом Олбермельским, вице-королём Ирландии и Шотландии;

Участок Батц, относящийся к судебному округу Люпиака в приходе Мейме, который я включаю в список лишь для порядка, ибо он не представляет собою почти никакой ценности;

Девяносто три фермы в Турени, Гаскони и Беарне, составляющие в совокупности девятьсот сорок арпанов;

Три мельницы на Шере;

Три пруда в Берри;

Кабачок «Нотр-Дам» на Гревской площади Парижа.

Всем этим имуществом я обязан своему отцу и друзьям, живым и почившим, да примет их души Господь. Что до моих собственных заслуг, то за сорок с лишним лет безупречной службы его величество пожаловал мне:

Поместье Кастельмор на границе Арманьяка и Фезензака, дающее право на графский титул;

Поместье Ла Плэнь, а именно: замок, луговые угодья и воды;

Небольшое имение Куссоль;

Дом по соседству с отелем Сен-Поль в парижском квартале дю Марэ.

Что касается движимого имущества, то список его составлен моим управляющим – господином Планше…»

Арамис улыбнулся, увидев упоминание о слуге, верой и правдой служившем д’Артаньяну ровно столько, сколько сам д’Артаньян служил Франции. Вместе с тем он поневоле преисполнился восхищением при перечислении владений своего друга, прибывшего сорок четыре года назад в Париж с восемью экю в кармане. Любопытно, как же распорядился он этим поистине громадным состоянием? Сам Арамис не испытывал ни малейшего желания взваливать на себя такой груз. Человеку, владеющему всей Испанией, нужны ли кусочки Франции?..