Полина Фёдоровна Бобрикова свой рассказ начала так:

– Мой отец ушел на фронт в конце лета 1942 года. Хорошо помню этот день: жаркий и солнечный. Приехал человек из тунсовета и сообщил, что мужчинам нужно собираться в поселок. Отец мой тоже начал собираться вместе со всеми. Я, к сожалению, плохо помню, как он выглядел, небольшая еще была в те годы. Помню только, что был круглолицый, невысокий, с густыми черными волосами. Еще помню, как все ненцы после того, как чаю попили, собрались уезжать из стойбища. Мы тогда жили на Лабушке в местах наших летних кочевок на берегу большого озера. Сели оленеводы на свои упряжки, мы высыпали из чумов их провожать, я тогда сильно болела, но тоже выползла из чума, чтобы помахать отцу на прощание. Сейчас все еще перед глазами стоит, как быстро уносятся вдаль оленьи упряжки вдоль берега озера, как скрываются за холмами. Тогда мы видели нашего отца последний раз. Уже позднее, когда нас привезли в школу в Шойну, я узнала, что в поселке они были недолго, погрузили их на пароход и увезли в Архангельск. А мы-то, когда собирались в школу, еще надеялись его в Шойне застать: оленя забили, тушу привезли в поселок, чтобы он мог поайбурдать, но, к сожалению, так его и не увидели. Рассказывали, что перед самой отправкой он заходил к нашим дальним родственникам попить чаю и очень переживал, кто поможет его семье, кто защитит его детей, ведь они остались без матери, а теперь еще и без отца. Очень он нас всех любил.

Помню, всегда из любой поездки в деревню нам, трем своим дочерям, привозил подарки. Перед самой войной привез нам музыкальную шкатулку, калейдоскоп и пирамидку, до сих пор помню эти последние отцовские подарки. Наш отец пропал почти сразу после отправки на фронт. Где он воевал и где погиб, мы так и не узнали. «Пропал без вести» – и все. Так в то время многие наши ненцы пропали, до сих пор родственники не знают, где они похоронены. Большинство ведь из них были неграмотными, по-русски говорили плохо, русской одежды не нашивали. А тут сапоги, портянки, шинели, как они, бедные, все это выдерживали? Вот и погибали в первые месяцы войны! Конечно, я не перестаю отца искать. Может, и найду. Если нет, надеюсь, дети мои продолжат. Не случайно же я старшего из сыновей назвала Фёдором, в честь деда.

В тот день своих отцов и дедов вспоминали выходцы с Большой и Малой земли, тиманцы и уроженцы Канинской тундры. Звучали имена солдат Великой Отечественной войны, и, казалось, наши предки незримо присутствовали рядом с нами.

И, что немаловажно, внуки и правнуки бывших фронтовиков, кого уже нет среди нас, носят теперь их имена. Потому-то и мы можем говорить о непрерывной связи поколений наших самодийских родов: Явтысых и Бобриковых, Косковых и Ханзеровых, Латышевых и Ледковых, Вылка, Вонгуевых, Ардеевых, Талеевых и Канюковых – всех, кто пришел в День памяти и скорби в ненецкое стойбище на берегу реки Куи, где в далеком сорок первом шли оленные аргиши и солдатские обозы на страшную кровопролитную войну.

Материалы из газеты Нярьяна Вындер. Автор Валентина Артемьевна Ханзеровой, заслуженный учитель школы РСФСР:

“Война коснулась всех, кто жил в те годы. Для кого-то – это молодость с оружием в руках, для кого-то – смерть родных, годы потерь, разрушенные города, снесенные дотла тысячи и тысячи сел, деревень, миллионы смертей советских людей, гибель солдат на фронтах, слезы вдов и осиротевших детей и матерей. Война – это героический труд в тылу; под лозунгом «Все для фронта, все для победы!» не покидали ни днем, ни ночью свой трудовой фронт не только взрослые, но и подростки. Война – это страшно, это горькая память тех, кто пережил ее, чье детство пришлось на эти годы. Мое поколение, кому сейчас семьдесят и за семьдесят, помнят годы войны от начала до долгожданной победы.