Ещё в годы жизни в Воронке была у детей Нохума няня. Матушка Шолома была очень занята в магазине, поэтому за детьми присматривала Фрума, женщина «рябая, кривая, но честная, преданная и очень бережливая прислуга». На Фруму возлагалось и бремя наказания ослушников, если уж они напроказничали. И Шолому доставалось едва ли ни больше всех – и оплеух, и розог, и проклятий.

«Вот увидите, ничего хорошего из этого ребенка не выйдет! Это растет ничтожество из ничтожеств, своевольник, обжора, Иван Поперило, выкрест, выродок, черт знает что – хуже и не придумаешь!» – говорила Фрума (в кавычках приведена цитата из автобиографической повести Шолом-Алейхема «С ярмарки»). На самом деле эта добрая женщина любила хозяйских детишек, как своих собственных. Накормив и умыв их, она укладывала детей на общую кровать рядком, а сама укладывалась у них в ногах…

Однако, кривая Фрума и в подмётки не годилась мачехе Шолома по части проклятий. Вот ещё одна цитата из повести «С ярмарки», последнего произведения Шолом-Алейхема. «Чтоб тебя скрутило, отец небесный, чтоб тебе и болячки, и колики, и ломота, и сухота, и чесотка, и сухотка, и чахотка, чтоб тебя кусало и чесало, трясло и растрясло, и вытрясло, и перетрясло, боже милостивый, отец небесный святой и милосердный!».

В конце концов Шолом, мальчик наблюдательный и смешливый, составил «Словарь мачехи» – выписал в алфавитном порядке все её проклятия. Этот «Словарь» и стал первым произведением будущего писателя.

В переяславском доме Рабиновичей бывали самые разные люди – учителя, фельдшеры, агрономы. Публика разношёрстная, но образованная. Сам не получивший систематического образования, Нохум Рабинович был человеком любознательным, прогрессивным, интересующимся науками и общественной жизнью. И приятели у него были соответствующие его уровню.

Одним из них был Арнольд из Подворков, описанный Шолом-Алейхемом в повести «С ярмарки». Этот малообщительный, замкнутый человек обладал обширными познаниями, полученными им в результате многолетнего самообразования. Арнольд жил совершенным затворником в крошечной каморке, слыл вольнодумцем, насмешливо критиковал царящие в России порядки, терпеть не мог богачей, высмеивал религиозные и сословные предрассудки.

Арнольд первым заметил, что Шолом необычайно одарённый мальчик. В какой именно области, сказать было трудно. Но точность речи, независимость суждений, острый цепкий взгляд, избирательная память – всё это говорило о незаурядных способностях мальчишки.

– Послушай, Нохум, – сказал однажды Арнольд. – А не отдать ли тебе Шолома в реальное училище? Туда берут детей из небогатых семей и не требуют за это оплаты.

– Зачем? – удивился Нохум Рабинович.

– Вдруг из него выйдет толк? Во всяком случае, он получит свой шанс. Пусть попробует.

Рабинович задумался и через несколько минут ответил:

– А что, пусть. Ты прав, без образования его ждёт мало хорошего…

И в 1873 году четырнадцатилетний Шолом Рабинович был принят в русское реальное училище Переяслава.

А мальчик и в самом деле оказался очень способным. Курс реального училища составлял всего три года – Шолома, как сдавшего вступительные экзамены на «хорошо» и «отлично», приняли сразу в старшие классы. И все три года он проучился без единой неудовлетворительной оценки.

У Шолома была великолепная память (как выяснится позже, избирательная – он часто забывал самые элементарные вещи, а что-то, весьма трудное к запоминанию, мог рассказать наизусть без запинки). У него были несомненные задатки гуманитария и педагога – юноша иногда подменял учителя словесности и с обязанностями преподавателя справлялся блестяще. Как иудей он был избавлен от изучения Закона Божия. Но справлялся даже с не дававшейся ему математикой, не получив ни одной посредственной отметки. Кстати, отсутствие предрасположенности к аналитике в своё время приведёт Шолома к катастрофе – он потеряет все деньги во время игры на бирже. Но это будет уже в другой, взрослой жизни…