– Серега! – крикнул Загогуйло Шептунову, – Алена просит магнитофон включить, у тебя в машине есть кассеты приличные?!

– Так вы поэтому из роддома в троллейбусное депо перешли? – вдруг догадалась Антонина.

– Вы меня что, поддеть пытаетесь? – смерила взглядом недавнюю роженицу Синицына, – нет, я ушла, потому что не сработалась с Розой Ибрагимовной, надоело ее вечное: «забудь, чему тебя учили, в жизни все по-другому» и заставляет старородящих самим рожать вместо того, чтобы кесарить, как положено, а главврач Вехновский все время ей потакает – «тужься! тужься!».

От слов Синицыной стало Антонине отчего-то тревожно, и на всякий случай она предупредила всех, что в озере Бессонном купаться нельзя – в нем люди тонут.

– У нас соседский Егорка утоп в прошлом году! Прямо перед школой! Карасей удить ему приспичило! Второгодник! Всю землю под нашим забором изрыл – червей искал…

Серега вывалил на переднее сиденье все кассеты из бардачка и включил магнитолу.

«Загубина! Ты своим Егоркой весь Советский Союз запугала! – упрекнул генсек, – сколько можно? Вон, выдающаяся американская пловчиха впервые в истории мореплаванья переплыла через Берингов пролив из США в СССР! Не насовсем, конечно, а совершив этот, как его?.. забыл, как называется!»

«Да-да! – подтвердила пловчиха Линн Кокс, стягивая со справного голого тела легкий гидрокостюм, – я приплыла к вам на советский остров Ратманова с жестом мира!» – и показала жест мира.

«Как Матиас Руст?!» – удивилась Антонина.

«Ну ты, Загубина, скажешь!» – возмутился Михаил Сергеевич, – сравнила хулигана и спортсменку!»

– Загубина, ты с кем разговариваешь? С Егоркой-утопленником? – Серега Шептунов воткнул в магнитолу кассету, взял шампуры и протянул их Антонине, – лучше тоже шашлыком займись, помоги Алене, а то мы до утра будем это мясо жарить!

Адриано Челентано хрипло запел про хорошую девушку Сюзанну.

Через два часа Серега подкрался к Антонине сзади, обнял ее со спины, ухватив сразу обе груди, и пропел: «Покатай нас, Петруша, на тракторе!» Антонине от неожиданности вдруг резко стало не хватать воздуха, она открыла род и часто задышала. Серега удовлетворенно оценил свой талант в несколько секунд доводить девушек до состояния возбуждения и предложил Антонине отъехать на его жигуленке куда-нибудь в сторону от общего пикника. Антонина в ужасе сказал, что не может, потому что у нее молоко бежит, которое для Радика, тут же решила не ждать Генку на «Беларуси», шепнула Алене Синицыной, что ей до Иглино напрямки через лесок всего километра три, и, ни с кем больше не попрощавшись, пошла к родному дому с дремлющей у телевизора мамой и сопящим в кроватке Радиком.

– Что скажите, профессор? – спросил профессор Шпанн профессора Эйзенменгера.

– А вы что скажите, профессор? – спросил профессор Эйзенменгер профессора Шпанна.

– Мне кажется для типичного повешения случай не характерен, – осторожно ответил профессор Шпанн.

– И мне так кажется, – осторожно согласился профессор Эйзенменгер.

– Кх-кх! – сказал секретный агент английской секретной службы МИ-6.

– Но нельзя исключать повешение нетипичное, – внес поправку профессор Шпанн.

– Нетипичное никак нельзя исключать! – согласился с поправкой профессор Эйзенменгер.

С недоумением посмотрел на независимых экспертов сын военного преступника Вольф Рюдигер Гесс.

Антонина включила телевизор, потом включила сетевой приемник, потом «ВЭФ-202», Михаил Сергеевич был в неожиданной задумчивости.

– Странное дело, Антонина! – наконец, запикала в ВЭФе морзянка, – только я по-дружески, как у нас, мировых лидеров водится, заикнулся моему хорошему товарищу Маргарите Альфредовне о том, что СССР, возможно, снимет вето с помилования 93-летнего обергруппенфюрера Рудольфа Гесса, томящегося в берлинской тюрьме Шпандау, как этот немощный старичок взял и повесился!