Да, многие открывали двери или выбирались через окна; случалось, что украинцы стреляли по людям через стены вагонов.

Особенно ночью, потому что, когда евреи начинали разговаривать, украинцы, которым не нравился шум, приказывали им замолчать. Евреи смолкали, охрана отходила от вагонов, но евреи опять заводили разговор друг с другом на своем языке.

«Ра-ра-ра» – так месье изображает их речь.

Что он имеет в виду под этим «ля-ля-ля»? Что он пытается изобразить?

Их язык.

Нет, нет, спроси его! Это был какой-то особый звук, специфический еврейский звук?

Они говорили по-еврейски.

Они говорили по-еврейски… Месье Боровий понимает еврейский язык?

Нет.

Абрахам Бомба

Мы сидели в своем вагоне, поезд мчал нас на восток.

Упомяну одну любопытную деталь – говорить об этом неприятно, но я все-таки скажу.

Подавляющее большинство поляков, видя наш поезд – в этих вагонах нас везли как скот, только глаза и были видны, – начинали смеяться, хохотать, ликовать: наконец-то решили избавиться от евреев!

А что творилось в вагонах!

Давка, крики:

«Где мой ребенок?»,

«Воды, ради всего святого!»

Люди умирали от голода, к тому же стояла страшная духота, жара.

Евреям, как всегда, «повезло»: обычно в сентябре дождливо, сыро, а тут – адская жара!

Даже для грудных детей вроде моего сына, ребенка трех недель от роду, негде было достать воды.

Неоткуда было достать воды ни для ребенка, ни для матери – ни для кого.

Генрик Гавковский (Малкиня)

Слышал ли он крики позади него, в вагонах, которые тянул его локомотив?

Конечно, ведь локомотив же совсем рядом с «пассажирскими» вагонами. Евреи кричали, они просили пить.

Когда из вагонов, примыкающих к локомотиву, доносились крики, он очень хорошо их слышал, различал слова…

Он к ним привык?

Нет, нет. Для него это было настоящей пыткой. Он знал, что те, кого он везет в вагонах, такие же люди, как и он.

Немцы, надо сказать, не забывали снабжать его самого и его товарищей водкой, и они напивались. Потому что, если бы они не пили, они бы не смогли… Нам полагалась премия, но эту премию выплачивали не деньгами, а водкой.

Те, кто работал на других поездах, не получали такой премии.

Он говорит, что они выпивали буквально все, что получали, потому что без алкоголя было бы невозможно переносить запах, который они чувствовали, приходя сюда. Они даже сами покупали себе спиртное, чтобы напиться до бесчувствия.

Абрахам Бомба

Приехали мы утром, часов в шесть или, пожалуй, в полседьмого.

На соседних путях я увидел другие поезда, стоящие перед платформой. Я присмотрелся… и заметил, что со станции регулярно куда-то отправляются составы по восемнадцать-двадцать вагонов. Примерно через час они возвращались, но уже без людей. Наш поезд стоял на станции почти до полудня.

Генрик Гавковский

Сколько километров от станции до той рампы внутри лагеря, где людей заставляли выходить?

Шесть километров.

Абрахам Бомба

Пока мы ждали на станции своей очереди отправки в лагерь, к нам подошли эсэсовцы и спросили, нет ли у нас каких-нибудь ценностей. Мы ответили: «У некоторых из нас есть золото, бриллианты, но мы хотим пить». «Хорошо, давайте бриллианты, вы получите воду». Они взяли бриллианты, но воды мы так и не увидели.

Сколько времени длилось ваше путешествие?

Путь от Ченстоховы до Треблинки занял примерно двадцать четыре часа, включая остановку в Варшаве и ожидание на станции в Треблинке.

Наш поезд был последний в очереди. Но, как я уже говорил, я видел множество поездов, возвратившихся на станцию пустыми.

Я спрашивал себя: «Куда деваются пассажиры? Никого не видно».

Рихард Глацар

Мы ехали двое суток.

На второй день, утром, мы увидели, что пересекли границу Чехословакии и едем на восток. Нас охраняли не эсэсовцы, а шуповцы в зеленой форме. Мы ехали в обычных пассажирских вагонах. Все места были заняты. Нельзя было самому выбрать себе место – все пронумеровано, четко распределено. В моем купе ехала пожилая пара. Помню, супруг вечно хотел есть, а его жена ворчала, что, если так пойдет дальше, у них ничего не останется про запас.