Вместе со Славкой-матросом он отправился в лес на поиски заброшенной железнодорожной платформы и странной дороги, похожей на взлётную полосу. Нашли они только рельсы, густо заросшие молодым осинником. Гена и Славка договорились идти по железнодорожным путям в разные стороны и подать сигнал выстрелом из охотничьего ружья, когда обнаружится загадочная платформа. Оба, никуда не сворачивая, шли по сгнившим шпалам сквозь буреломы, частые заросли и болотистые поляны и через час столкнулись нос к носу в том же осиннике.

– Аномалия! – удовлетворенно констатировал Шевлягин.

Постепенно Гена управился с мусором на бугре перед домом, сжег всё, что горело, остальное тщательно исследовал, и, не найдя ничего достойного отдельной коробки с номером, закопал. В процессе у него возникло множество интереснейших идей. Некоторые были вполне осуществимы.

Егоров, растревоженный таинственной утренней находкой, застал Гену за посадкой деревьев. Тут же, у дороги, стоял мотоцикл Славки-матроса с торчащими из коляски саженцами.

Егоров подошёл поближе. Гена опёрся на лопату, приподнял над головой кепку и бодро крикнул:

– Приветствую, Иван Иваныч!

– Бог в помощь, – отозвался Егоров. Он остановился, прикурил и, оглядевшись, поинтересовался:

– Чего это ты задумал?

– Дендропарк, – объяснил Гена, – тут будет коллекция загряжской флоры. Хочу собрать все местные деревья, кустарники, травы – все, какие есть. Вот это, например что?

Егоров нахмурился, разглядывая саженец.

– Да куст какой-то, пёс его знает… Были б цветы или ягоды, я б сказал – волчье лыко.

– Точно! Вон и надпись на табличке: «Волчеягодник обыкновенный. Дафне мизереум» А завязи я оборвал, а то ещё отравится кто. Вот это – «Тополь серебристый. Пополус алба».

– Ишь ты!

– Да-да. А вот это «Бетула пубисценз» или «Берёза опушённая».

– В жизни бы не догадался.

– Тут у меня будет склон со всякими необычными камнями и корягами, – не заметив иронии, продолжал Шевлягин, – ступеньки сделаю, лавочки, чтоб всё аккуратно.

– Вот это – он указал на спираль, сложенную из белых речных камней, – реконструкция древнего календаря. Как им пользоваться, науке пока неизвестно. В центре череп тракториста.

Егоров от неожиданности поперхнулся сигаретным дымом.

– Чего?!

– Череп тракториста, – запросто пояснил Шевлягин, – того самого, который церковь ломал. Но это муляж! Я его сделал из глины и извести, скрепил яичным белком.

– Ага. Вот, значит, как… – Егоров облегчённо выдохнул.

– Настоящий череп пока у меня в сарае лежит, – продолжал краевед.

Егоров оторопело заморгал.

– А где ты его взял?

– Так мы со Славкой всё дно проскребли вдоль Поповки. Нашли!

– Откуда ты знаешь, что это тот самый череп?

– Иван Иваныч, – Шевлягин удивлённо развёл руками, – вот чудной ты человек! Скажи мне, исследование – это что? Исследование – это поиск фактов и их сопоставление. Понял?

– Как не понять…

– Череп я в реке напротив поповского сада выловил. Примерно там, где раньше трактор из воды торчал. Обнаружил и сопоставил.

– Сопоставил он… Только трактор-то ниже по течению лежит, прямо под церковью. Это что ж получается, череп против течения плыл? И где ж весь остальной тракторист?

– Ну а чей же это ещё может быть череп?!

Егоров поджал губы и сердито засопел. Про эту находку он кое-что мог рассказать, но решил повременить.

– Эх, мне бы помещение какое-нибудь для хранения экспонатов, – Шевлягин вздохнул, – а то Маргарита моя череп как увидала, так и…

Он не стал продолжать. Егоров молча кивнул: понимаю, мол.

Из-под берега показался Славка-матрос с двумя вёдрами воды, румяный, потный, в майке-тельняшке и широченных спортивных штанах, съехавших ниже резинки цветастых трусов.