Я помню ту первую, самую ужасную ночь без него. Мы с братом смотрели на маму, замершую на террасе, потерянную, сломленную и ничего вокруг не замечающую. Не видя, она смотрела в темноту, а пальцы то и дело касались плеч, словно пытаясь ухватить края уползающей с них шали.

Гриэр встал тогда, взял накидку и, подойдя к нашей матери, укутал ее. Мама вздрогнула, обернулась, но улыбка, засиявшая было на ее губах, померкла. Прижавшись к груди сына, она глухо зарыдала – впервые, видимо, осознав, что любимый больше никогда ее не обнимет.

Никогда. Наверное, это самое страшное слово. Такое же ужасное, как нутро могилы, глядящее в твое лицо. Я трижды столкнулась с ним, теряя самых родных. Это разбивает сердце вдребезги. Потом ты тщательно склеиваешь его, поливая слезами – но лишь для того, чтобы оно снова взорвалось болью. Теперь у меня нет семьи, только Анри, Катта и…

- Идем? – рука Кассиана снова сжала мою ладонь.

9. Глава 9 Дом

- Идем, - кивнула ему и, отбросив тягостные мысли, зашагала к дому.

Чем ближе он становился, тем больше всего всплывало в памяти. Тут все, абсолютно все было наполнено воспоминаниями. Казалось, ими пропитана даже земля, по которой мы шли.

Вот здесь была разбита моя первая коленка, и окрестности вздрогнули от рева обиженной на жестокий мир ведьмочки. Там, между двумя дубами, висели качели. В первый день, как папа их повесил, я не слезала с них до темноты, заставляя качать меня, изводя всю семью. А вот и стена из можжевелового куста, которая в детстве казалась мне высоченной, как забор перед домами, а теперь едва доставала до груди.

Взгляд скользнул по балкончику, которому ветви ароматных сосен щекотали брюшко – мне всегда казалось, что он иногда хихикает от этой невинной шалости. Там была спальня родителей. Рядом…

- А это что такое?! – вдруг вскрикнул Кассиан, развеяв флер милых сердцу воспоминаний.

- О чем ты?

- Вон там, - ткнул пальцем в кусты. – Туда ежик пробежал! В… в бигуди!

- Тебе показалось, дорогой, - пропела я, невинно хлопая глазками.

- Видел его, как тебя, клянусь! Он еще… - маг смущенно поскреб затылок, - он еще сказал – «Чего пялишься, блондинчик?»

- Говорящие ежи? Это тебе после прохождения через портал мерещится. Воображение расшалилось!

- Думаешь?

- Ага, - я показала ежу, который высунул нос из кустов, кулак.

- Фыр-фыр, - презрительно откликнулся он и побежал дальше, потряхивая бигудюшками.

А мы с магом подошли к двери и встали на входном коврике со стрелкой вбок и надписью «Метлы ставить там». На стене, куда указывала стрелка, красовалась табличка с перечеркнутым веником.

- Креативно, - усмехнулся мой муж.

- Это папа, - я нежно улыбнулась. – Он любил пошутить. – Взявшись за колотушку, постучала: три коротких, два длинных и снова три коротких, позывные нашей семьи – от которой осталась только я.

Дверь распахнулась. На нас, подслеповато щурясь, глянул Генри, невысокий крепкий старичок, бессменный дворецкий, а по совместительству еще и «починяльщик» всего, что только могло сломаться – от дверной ручки до трещины в фундаменте дома. Как говорила моя мама, наш Генри не может починить только погоду!

- Вы ли это, госпожа Эльвира? – он достал пенсне и приставил к глазам. – Или мне снится прекрасный сон?

- Это я, Генри, - обняла старика, вдохнув его привычный запах – табака и булочек с ванилью. – И никаких господ, ты меня на горшок сажал!

- Какая же ты выросла!.. – он смахнул с морщинистых щек слезинки и пригладил как всегда распушившиеся бакенбарды – теперь уже совершенно белые. – А мы ждали вас только послезавтра к вечеру, новобрачные вы наши дорогие!