– Не перебивай. Вот, смотри, что я сейчас с тобой сделал.

Лена зажмурилась, захныкала и слезливо ответила:

– Вы меня почти убили… у меня всё болит и чешется.

Михаил усмехнулся.

– Это можно назвать двумя словами: «сильно наказал». Но знаешь в чём прикол? Этого не видно. Ты сейчас выйдешь, сядешь за свою парту, и все на тебя начнут смотреть. Ты сильно провинилась, и все знают, что также сильно ты должна быть наказана. А если ты в таком виде просто пойдёшь и сядешь, знаешь, что они подумают?

– Что? – в ужасе спросила Лена. И в этот момент она поняла, что её мучения ещё не закончились. Он собирается сделать с ней что-то ещё, чтобы остальным тоже стало видно, что она была наказана. Она была готова разреветься в ту же секунду. Лена замерла, затаила дыхание и со страхом ждала, что он ответит.

– Они подумают, что ты моя любовница, – с ухмылкой разъяснил Михаил. – А ещё решат, что я покрываю тебя, прощаю некоторые провинности.

– Но ведь это не так, не так, – слезливо произнесла Лена. В этот момент он взял из каталки короткий ремешок. Это был обрезок обычного кожаного ремня без какой-либо рукояти или пряжки.

– Ты же понимаешь, что я не могу этого допустить? – сказал Михаил. И он приближался к ней с этим ремешком. Потом схватил её за волосы и заставил откинуть голову назад.

– А… – закричала Лена, в ужасе глядя ему в глаза.

– Я сейчас делаю так, чтобы все увидели, как сильно ты была наказана.

В следующее мгновенье он замахнулся и ударил ремешком по её щеке.

– А-а-а… – закричала Лена и зажмурилась, а Михаил снова её ударил. Он шлёпал её щёчку снова и снова. Язвительно сказал:

– Буду бить, пока розовенькой не станешь.

И каждый следующий удар причинял ей всё больше и больше боли, казался обжигающим, и Лена кричала. Вскрикивала всякий раз, когда слышала шлепок. Он ударил её по левой щеке раз 10, потом пальцами грубо схватил за подбородок и заставил повернуть голову набок.

– А теперь подставляй правую щёчку, – сказал Михаил. Она очень хотела сопротивляться, но боялась это делать. Послушно замерла в той позе, как он её уложил, и теперь он начал шлёпать её по правой щеке.

– А… а… – покрикивала Лена после каждого удара, но терпела и тяжело-тяжело дышала. Всё ждала, когда это прекратится. Ей было так плохо и больно. Всё тело чесалось и болело одновременно. Она чувствовала себя еле живой и была в ужасе оттого, что он так её наказал.

В один из моментов Лена закричала особенно громко. Боль была слишком сильной. Ей даже показалось, что тем временем он содрал с неё кусок кожи, и, что самое ужасное, она и дальше обязана сидеть и позволять бить себя. И это так унизительно. Он насмехается над ней. Бьёт, а она терпит.

– Да ладно тебе! Считай, что я тебя чешу, – насмешливо сказал Михаил и наградил её очередным ударом.

– А… а… мне больно, – жалобно произнесла Лена.

– Ну, конечно больно! На это и расчёт.

Неожиданно он убрал руку от её подбородка, а потом замахнулся и ударил её ремнём изо всех сил. Она не ожидала такого, и этот один удар стоил всех десятерых. Она ощутила на щеке сильнейшее жжение, сразу же дёрнулась назад и схватилась за щеку. Снова истерично закричала:

– А-а-а…

– Это напоследок, чтобы было убедительно, – усмехнулся Михаил. – Наверняка сейчас некоторые девочки стоят под дверью и подслушают. С любопытством думают: интересно, как я тебя тут наказываю? И они точно хотят это знать. Хотят увидеть тебя побитой.

– Пожалуйста, можно я уже пойду? – слезливо произнесла Лена. Михаил усмехнулся.

– Ещё нет!

– Почему? Что Вы ещё задумали?

В этот момент он из каталки взял какую-то коробочку размером 10 на 10, открыл её и всё содержимое вывалил на миску с чесоточной жижей.