– Фу-у-у-х, а я уж думал, что оглохла! – беспечно пошутил десятиклассник, игнорируя её кислую мину, и невинно поинтересовался: – Как дела?

– Нормально.

– У меня тоже нормально. Что читаешь?

Люба хмуро уставилась на него.

– Тебе зачем?

– Что «зачем»?

– Знать, как у меня дела.

– Для приличия. Давно тебя не видел. А ты зачем гусыню из себя строишь?

– Гусыню? – не поняв, нахмурилась ещё больше соседка по столу.

– Ну не гуся же! – рассмеялся повеса и, не удержавшись, выпалил: – Блин, Люба!.. Хватит дуться! Давай помиримся, а?! Я соскучился, в конце концов…

– По кому? – наплакавшаяся за два дня, Поспелова, напрочь затурканная навязчивыми думами, не поняла с первого раза смысл сказанного.

– По тебе, – мягко повторил Сэро и добродушно уставился на неё.

Десятиклассница опять ничего не ответила, лишь отвернулась к стеллажам, пытаясь собраться с мыслями.

– Ну хватит играть в кошки-мышки, Люба! Поругались, подулись – и ладно! – нарушил затянувшееся молчание брюнет. – Меру надо знать. Я хочу с тобой помириться.

– Вот как? – Поспелова подняла на него покрасневшие серые глаза. – Помириться хочешь? Так ты, Сэро, пойди да в мусоре меня поищи! Может, найдёшь! А ещё обнаружишь, что там на меня кто-то даже и залез. И дуло пистолета у виска ему не понадобилось!

«Чёрт, ненормальная, опять за старое?! Что ты мелешь?! Мало из-за длинного языка приключений на дурную голову в пятницу прилетело? Ещё хочешь?» – Поспелова сжала рот изо всей силы, приказывая себе молчать, и ощутила, как мелкая нервная дрожь передалась губам.

Ибрагимов, узнав свои же колкие комментарии, невесело усмехнулся и опустил взгляд в пол, но ненадолго. Ему не было стыдно. Парень лишь удостоверился, что всё, что он изобретал, дабы после ссоры задеть тихоню за живое, дошло до адресата. Прежняя насмешливость вернулась к нему так же быстро и легко, как прорастают грибы после тёплого летнего дождя.

– Ай-ай, Люба-Люба! Выдумываешь небылицы, шалунья, да только неумело! – задорно рассмеялся юноша. – Ври, пирожок, да не завирайся!

– Вру, говоришь?! – разозлилась она, не ожидав такой обидной реакции, и развернулась полностью к соседу, чтобы высказать всё, что было на душе: – Думаешь, последнее слово только за тобой?! Не будь самонадеянным! А если…

– Э-э-э-э, стоп! Остановочка! – Сэро быстро закрыл Поспеловой рот рукой. – Слушай, чего ты от меня хочешь? Извинений? Так вот они: извини меня, пожалуйста, Любонька! Я неправ. Был неправ. Довольна? Или мало? Хочешь сказать, что я редкий мудак? Хорошо, я редкий мудак, признаю! Обидел, знаю. Думаешь, сожалею? Ни на грош, не надейся! Нет смысла, Люба, мусолить то, что уже произошло. Потому что сделанное да сказанное не изменишь и не вернёшь. Я извинился один раз, и точка. Больше не дождёшься! Каяться вовек не буду, виноватым считать себя тоже не собираюсь. Ждать извинений от тебя – тем более мне неинтересно. Я злился, ты злилась… Мы оба много чего наговорили друг другу. Бывает! Ничего не исправишь. Можно сделать выводы, поумнеть – и мне, и тебе, да снова общаться дальше…

– Не будем мы общаться дальше! – перебила тихоня, убрав его руку от своего рта, мстительно сузила глаза и сурово поджала челюсть.

Повеса, лукаво усмехнувшись, приготовился к обвинительной тираде.

– Козёл ты, Сэро! – выпалила она.

– Всего лишь?!.. А ещё?

– Редкостный кобелина!

– Ну это я тоже слышал, – отмахнулся он, наигранно зевнув. – Давай что-нибудь поинтереснее!

– Сволочь, и ни капли в тебе порядочности нет!

– Что есть, то есть! – согласился юноша, опять не позволив ей закончить фразу. – Хочешь, облегчу задачу и подскажу такое, что до тебя ещё никто в мою сторону не заявлял?