Школа. Никому не говори Руфия Липа

Все персонажи и события,

несмотря на очевидную связь

с реальностью, являются

полностью вымышленными.

Любые совпадения с реальными людьми,

живыми или мертвыми, случайны.

Лихорадочно роясь добрые минут десять в куче одежды, Люба уже начинала паниковать.

На часах – половина восьмого свежего сентябрьского утра, и минутная стрелка продолжала предательски скользить вперёд. Через полчаса – звонок на первый урок, биологии, вроде. Это один из тех уроков, на котором одноклассники садятся куда желают и с кем хотят. Если она опоздает, её парта будет безвозвратно занята и тогда придётся искать свободное место, прося разрешения на соседство, или, что смерти подобно, переться на галёрку.

Если она сию же минуту не выйдет из дома, то рискует опоздать и уже с началом уроков испортить себе день.

Если Люба прибежит к кабинету биологии после учителя, то тогда ей придётся стоять у входа, моргая глазами, и виновато стучать в дверь. Несмело, под прицельным вниманием всего класса (сто процентов из ста все уставятся на неё, насмешливо скалясь) извиняться и проситься внутрь. А Любе этого очень не хочется – и для этого есть весьма веские причины.

Из-под железной кровати, на прутьях которой давно облезла краска, Люба извлекла мятый, завязанный бечевой пакет, спрятавшийся среди кучи плетёных, тканевых и целлофановых кульков и сумок, покрытых жирным слоем пыли. Вздохнув, девочка вывалила содержимое пакета на мятую после ночи пуховую перину. На скомканный несвежий пододеяльник ворохом из пакета выползают кишки ношеных капроновых колготок. Теперь главное – найти те самые. Люба рылась, надеясь на удачу, но паника от страха опоздать начала постепенно накрывать её волной и замораживать движения.

Проверялись одни колготки, другие, третьи. На этих – крупная, с обрывками ниток, дырка на коленке, эти со стрелкой, спускающейся ручейком вниз, к самым пяткам, эти тоже в побегах рваных стрелок, которые заметит даже слепой.

Вот! Нашла, что надо! Заштопано только на правой ноге, у самого паха, но это не страшно, под юбкой не видно; на пальцах дырок нет, и это круто. Сегодня физкультура: с дырками на стопах в раздевалке лучше не позориться. Хотя ещё было б лучше, если б физрук заболел. Но это вряд ли. Этот бородатый громила здоров как конь.

***

– Сколько?..

– Без пяти.

Ответив на вопрос Рашель, Дарья засунула сотовый в карман ветровки, висевшей на спинке стула, и снова повернулась к сидевшему позади неё Тимону.

Одноклассник беспорядочно ковырялся в учебнике биологии, чтобы найти и порассматривать в потрепанной временами книге иллюстрации, изуродованные больной фантазией его предшественников да наплевательским отношением к учёбе.

Найдя очередной размалёванный чернилами рисунок, Тимон неопределённо хмыкнул и пихнул локтем в бок своего соседа Илью Жваника. Тот, склонив голову, заглянул в книгу Тимофея и, скорчив гримасу, усмехнулся.

Тимофей развернул учебник к Даше.

– Я вижу. Повезло тебе с биологией! – посмеялась девочка. – Чьей, интересно, книжка была в прошлом году?

Предположив под владельцами измученного учебника пару знакомых лоботрясов постарше, Дашка посмотрела на форзаце библиотечный вкладыш, но ничего информативного не обнаружила.

В помещение быстрым шагом вошла, здороваясь на ходу, Виноградова Камилла – харизматичная и жизнерадостная десятиклассница, уважаемая абсолютно всеми ребятами. Тимона, Илью и Дашу обдало смесью свежего воздуха и сладких цветочных духов.

Повесив на крючок под партой свой вместительный симпатичный рюкзак и сняв длинную нежно-фиолетовую кофту, Камилла с лёгкой элегантностью поправила свою роскошную, до поясницы, каштановую шевелюру и присела к своей закадычной подружке – самой популярной девочке в классе Анютке Рашель.

Обменявшись с подружкой приветственными поцелуями в щёчки, Камилла вполоборота повернулась к остальным и, кокетливо подёрнув плечом да слегка закинув назад голову, с нарочитым волнением выдохнула:

– Я чуть не проспала! Если б вы знали, как мне не хотелось вставать!

– Ой, я тоже еле встала! – тут же поддержала Рашель.

Тимофей и Дашка понимающе рассмеялись. Сидевшие на соседнем ряду, позади Камиллы и Анечки, три подружки-отличницы, они же актив класса и правая рука классного руководителя – Уварова Ира, Нина Гончаренко и Инна Таран – отвлеклись от светской болтовни с другом Тимона – долговязым и худощавым блондином Сысоевым Матвеем.

– Я смотрю, хорошо ты потанцевала вчера, – с ироничной улыбкой беззлобно подметила Ира Уварова, степенная высокая брюнетка с короткой стрижкой. – Середина сентября, учиться уже пора после лета, а вы до глубокой воскресной ночи колбаситесь на танцполе, чтобы утром понедельника с мучениями жопу от кровати отрывать!

– Я с невыученными уроками в клуб не хожу! – свысока парировала Виноградова.

– Мы вчера долго, слишком долго шли домой, – поддержала подругу Аня Рашель. – Да, Мотя?

Сысоев усмехнулся:

– А я вам говорил, что те две жестянки были лишние! Кто вам, дурам, виноват, что в каждом тёмном кусту да закоулке маньяки чудились!

– Ой, да ты громче всех ржал, местных собак по пути своим ржанием переполошил!

– Они вчера обкурились? – пихнув Сысоева под руку, тихо, чтобы никто не услышал, спросила миловидная Гончаренко Нина, командир класса.

– Нет. Выпили лишнего. Мы с Ильёй проводили их с «Торнадо» домой, – пояснил блондин. – Всё равно все живём почти рядом, а на улицах темно, давно за полночь уже. Бросишь разве девок?..

Нина неопределённо кивнула и стала слушать вместе с остальными сквозь взбалмошный гвалт Рашель и смех Виноградовой рассказ, как девочки пёрлись домой по улицам, на которых не горел ни один фонарь, а Сысоев их заботливо провожал с ещё двумя ребятами до самого дома.

Каждый понедельник, начиная с седьмого класса, дружный коллектив 10 «А» обсуждал дискотеки в самом популярном местном танцевальном клубе «Торнадо». Сюда стекалась молодёжь со всех четырёх школ и даже с соседних населённых пунктов. Клуб представлял собой двухэтажное здание со двором, огороженным высоким кирпичным забором, и располагался в самой гуще центрального парка.

Дискотеки проходили на выходных. Пока вечера были не слишком холодными, толпа молодняка танцевала на асфальтированной площадке под открытым небом – летнем диско-дворе, в полумраке, оглушённая басами огромных колонок, под всполохами светомузыки. С наступлением холодов открывался первый этаж. Там дополнительно располагался ресторан-бар, в котором так замечательно затаривалась алкоголем пришедшая покуражиться детвора.

«Торнадо» как истинное детище 90-х был местом вседозволенности, веселья и новых знакомств, случавшихся под хиты групп «Руки Вверх!», «Scooter», «ATB», «Пропаганда» и много кого ещё.

Тимофей посмеивался с Камиллы, куда-то сбежавшей вчера с танцпола от назойливого ухажёра. Оказывается, сообразительная девочка спряталась на втором этаже, в коридоре с гостевыми номерами, которые любили снимать прямо во время дискотеки особо страстные влюблённые парочки.

– Не собиралась я с ним танцевать, а тем более гулять! – игриво возмущалась кареглазая Камилла. Цену себе горячая красавица очень даже знала. – На нём было сто одёжек, у него потели руки, и ещё воняло!.. Я увидела под свитером аж три футболки!

Тимофею нравилась Камилла. Он периодически с ней заигрывал, она отвечала ему тем же, но до отношений дело не доходило, и, видимо, такой расклад обоих устраивал.

Маленькая и сутуловатая Лёвочкина Надя, услышав со своей первой парты первого ряда обсуждение вчерашней дискотеки в «Торнадо», рьяно подскочила с места и подбежала ближе, чтобы вклиниться в разговор со своим мнением да поучаствовать в и без того активном диалоге. Шустрая и вездесущая, прилипчивая отличница тут же, совершенно без надобности, начала подхихикивать и заискивающе улыбаться с лицом знатока.

Лёвочкину в 10 «А» недолюбливали, но открыто свою неприязнь не выражали. Просто сторонились слегка. Надька любила подхалимничать перед учителями и стукачить Валентине Борисовне, но давала списывать тем, кого уважала и побаивалась. Поэтому заводила и главный закулисный лидер класса Тимофей, его друзья и прихлебатели Надю особо не обижали. Списывать-то нужно. Но, чтобы не понизить своё достоинство в своих же глазах и не потерять авторитет в классе, Тимон и его команда все же – в назидание и для страху другим – за нехорошие Надькины качества прилепили ей кличку «Редиска». На прозвище Лёвочкина реагировала очень болезненно, поэтому, дабы не рассориться с ней и не нарваться на разборки с её вездесущими родителями, обзывались вскользь и нечасто. Чтобы Лёвочкина, имеющая склонность зарываться да заноситься, помнила своё место.

– Близнюк и Тарасова опять вчера в хлам напились, – наклонившись поближе к Тимофею и Илье, прошептала, желая посплетничать, Бутенко. – Видел?..

Школьник отрицательно качнул головой, прибавив, что не обратил внимания на эту девчачью четвёрку, занимавшую сейчас две предпоследние парты в первом ряду. Они держались в классе дружественно по отношению ко всем, но больше особняком. Четыре добрые подруги, завсегдатаи местных дискотек, баров и ресторанов – Света, Юля, Катя и Вика. Вместе пили и курили, вместе гуляли, вместе клеили мальчиков.

– Селиверстова была слегка подшофе. Лыткина – пьянее. Тарасова сидела совсем пьяная и красная. А Близнюк настолько напилась, что сползла со стула под стол, и какой-то парень подошёл и пинал её руку, а она не реагировала! – Даша осуждающе посмотрела на четвёрку, сидевшую через ряд и занятую исключительно собой, хотя накатить спиртного Бутенко и сама была не прочь.