– Переписывался с кем-то? – спросил мужчина. За спинкой сиденья Косте не было видно, что он делал с мобильным.

– Мне Ромка писал, – рассеянно ответил он. И пояснил: – Один из тех, кто был со мной в торговом центре. Они с Антоном думают, что я в полиции.

– Боятся, что ты их сдашь?

Костя пожал плечами.

– Наверно.

Он услышал первые ноты мелодии, которая резко оборвалась.

– Вот так, теперь и у меня есть твой номер, – удовлетворённо кивнул Василий, возвращая мобильный Косте. – Пока ты ещё не в лицее.

Костя не нашёл в себе достаточно любопытства, чтобы уточнить, что тот имел в виду под этими словами. Прислонившись виском к стеклу, он упорно смотрел в окно, хотя чувствовал на себе пристальный взгляд мужчины.

– Тебя этот Антон подбил? – внезапно спросил Василий.

Костя, наверное, мог бы обо всём рассказать. Василий ведь тоже был лукоморцем и наверняка понял бы его лучше любого другого взрослого. Но в онемевшей и поникшей душе вдруг заискрил уголёк упрямства: это было бы уж очень похоже на оправдания, на попытку свалить вину на другого и предстать самому невинной жертвой. А Костя не был жертвой и не собирался ею становиться.

Поэтому он лишь дёрнул плечом и окрепшим голосом бросил:

– Это уже не важно.

Поужинали они в маленькой бургерной, в тесном полутёмном зале всего на шесть столиков, спрятанном за скромной чёрной дверью в одном из старых зданий на проспекте. Василий учуял кафе за полкилометра, высунув голову в открытое окно, и объявил, что это самое вкусное заведение в городе.

Костя судить бы не взялся, он за всю жизнь побывал лишь в паре детских кафе на днях рождения одноклассников, да и то лишь потому, что их родители приглашали весь класс. Но даже для его неискушённого носа, которому и не снились способности серого-волка, здесь действительно стояли умопомрачительные ароматы жареного мяса и свежеиспечённого хлеба.

Пока заказ готовили, Василий вышел на улицу и с кем-то долго говорил по телефону, время от времени поворачиваясь к окну, будто проверял, не сбежал ли Костя. Или, что было куда вероятнее, просто обсуждал его со своими собеседниками. Должен же он был предупредить лицей о скором прибытии нового ученика.

Вдобавок к порции картошки и классическому бургеру Василий заставил Костю съесть салат, потому что «полезно для мозгов», а сам умял два великанских монстра с тройной котлетой и беконом. Запив всё чаем с облепихой и мёдом, они вернулись в машину.

Вечернее замедленное движение на дорогах не позволяло как следует разогнаться до самого выезда из города, но затем «тойота» понеслась по магистрали на юг, и вскоре Костя, убаюканный приятной тяжестью в желудке, невнятным бормотанием радио и треволнениями дня, начал клевать носом.

– Пошарь на полке за сиденьем, там где-то должен быть плед, – посоветовал Василий, глянув на него в зеркало заднего вида, – и ложись спать. Нам ехать часов десять. Тебе же будет лучше, если ты в свой первый день в лицее не будешь как сомнамбула.

Костя послушно нашёл плед, скинул кроссовки на пол и лёг на заднем сиденье, подложив под голову рюкзак и поджав ноги. Натянув плед почти по самые глаза, он какое-то время вдыхал исходящие от него запахи мокрой листвы и дыма от костра. Наконец веки сомкнулись, и Костя забылся глубоким сном без сновидений.

Он несколько раз просыпался, но, чувствуя под боком вибрирующее сиденье, почти сразу снова засыпал. Один раз его разбудил упавший на глаза свет от яркой вывески заправки. Василия в салоне не было, и Костя, сев, сощурился, вглядываясь в светящийся циферблат на приборной доске. Было начало четвёртого ночи.