– Кто упал? – поинтересовался Збыш, уже пристраиваясь на полу у Сашиных ног, головой касаясь ее колен.

 В расставленных на столике стаканах дымился черный кофе. На какое-то мгновенье смолкла музыка. В тишине на лицах лежали темно-розовые тени от фонарика.

– Я уже слышала сегодня эту историю, – хмурясь ускользающей памяти, сказала Саша.

 –Дело в том, что, возможно, я была последней, кто видел Педро живым, – наслаждаясь собственным томным голосом, произнесла Вера, легко скользя розовым пальчиком по обжигающей грани кофейного стакана. – Я была у него; мы немного покурили кайф, послушали музыку – у Педро был совершенно великолепный холодный джаз, а я как раз писала сценарий о джазменах. В общем, все невинно. И вдруг он совершенно неожиданно полез мне под юбку. Это был нонсенс, нечто абсолютно невероятное для наших с ним отношений. Разумеется, я обиделась и ушла.

 Ада выразительно хмыкнула.

– Я слышала, на подоконнике нашли окурок «Мальборо», а не косяк, – заметила она насмешливо.

– Подумаешь, труба какая, – пожала плечами Вера. – Всем известно, что когда кончались папиросы, Педро забивал анашу в свои «Мальборо» – в этом они с Гонзо были абсолютно одинаковы.

«Съела?»

«Кажется, она действительно воображает себя Ким Бейзингер»

– А, я вспомнила – ты же рассказывала про этого Педро в буфете мне и Лейле! – разрядила обстановку простодушная радость Саши.

– Какой Лейле? – встрепенулся Еврей. – Лейле?!

– Она сюда придет? – равнодушно пробормотал Никос, обжигаясь кофе, плотно прижимаясь коленом к коленке Ады.

– Какая Лейла, я говорю?! – снова заорал Еврей, вскакивая.

 Шумный пассаж Джимми Пейджа накрыл первый взрыв голосов и воплей. В распахнувшуюся дверь ворвались блаженно-радостные: беременная Лейла в платье цвета пламени, Кико с растрепанными пшеничными усами, вращающий огненными зрачками Микки, мгновенно оценивший совмещенные коленки Ады и Никоса, бледноногий Гонзо в красных трусах и майке, с зелеными очками на носу, неуклюжий Кальян, все по пути задевающий-опрокидывающий, а также миниатюрный, радостно подпрыгивающий Хорхе, без угрызений совести оставивший в одиночестве комнаты, где все время идет снег, ничуть этим не огорченного Берто.

 Волна взметнулась и обрушилась на песок, разметав всех по комнате, доверху заполненной великой музыкой. Хохочущий Еврей, подхватив Лейлу в кружение, восторженно пялился на ее живот, отчего она зашлась зефирным смехом и долго не могла отвечать на вопросы.

– Может быть, я всем буду мешать, но хочу немного тут посидеть, – с тигриной кротостью заявил Микки, присаживаясь на диванчик рядом с Никосом и приятно рдеющей от пикантности ситуации Адой.

– Микки, почему вы сбежали от нас с Сашей? – лукаво погрозив пальцем, произнесла она медовым голосом, осторожно отодвигая от Никоса коленку.

– Но я вижу, Ад, ты очень этому рада.

 Никос смекнул, что к чему, и нырнул в сторону, очутившись рядом с томно улыбающейся Верой, через столик угощающей Сашу шоколадными конфетами. Саша, жуя конфету, поглаживала черного котищу, пристроившегося на ее коленях, явившегося невесть откуда, холодно взирающего на розовое ухо Збыша у Сашиных колен.

 Збыш смотрел на безумие вальса беременной девушки с хохочущим Евреем, на склоняющееся откуда-то сверху бледное лицо с зелеными кружочками вместо глаз. Лицо улыбалось, белая рука протягивала толстую тугую папиросу – то ли Збышу, то ли Саше. Збыш обернулся и увидел, как черный кот вальяжно спрыгивает с Сашиных колен.

 –Опять анаша, – покорно улыбаясь, сказала Саша, принимая косяк, и, обращаясь к Збышу, добавила, светски указывая косяком, как указкой, на бледное склоненное лицо Гонзо: