– Но это же не Микки! – воскликнула Саша, оказавшись в этом самом кресле, чувствуя волнение обнимающей чужой руки.

– Какой еще Микки? – нахмурился Никос под удивленным Сашиным взглядом, сердясь, что вместо ответа Ада безостановочно хохочет.

– Сбежал от нас лифтом, – от души веселясь.

– Ад, представь нам свою подругу, – щурясь и улыбаясь, поигрывая фужером с пузырящимся шампанским, томно произнесла Вера.

– Это Саша, – громко объявила Ада, и все любопытно на Сашу уставились. – Она опоздала на вступительные экзамены, но будет пока ходить вольнослушателем, чтобы поступать на будущий год. На сценарный – она труба какая талантливая.

 Саша подняла глаза и увидела совсем близко другие – ярко-синие, с поволокой.

– Ты просила шампанское, – сказал Збыш.

– Так кто такой Микки? – не унимался Никос.

 Опрокинули стаканы с водкой.

– Давай лучше потанцуем, – предложила раскрасневшаяся Ада, поднимаясь и приводя в порядок «молнию» на джинсах.

– У меня, кажется, совсем поехала крыша, – наблюдая, как нетвердо задвигались в медленном танце Ада и Никос, заметила Вера, бросая взгляд на Еврея. – Нет ли у тебя чуть-чуть травки?

 Пряча пустую водочную бутылку в стол, Еврей отрицательно покачал головой.

– Тогда пойдем варить кофе, – Вера решительно поднялась и за руку утянула его в кухню-прихожку, осторожно прикрыв за собой дверь.

«Труба»

 Ада, чуть отстранясь от качнувшихся к ней сухих узких губ, тихо засмеялась. Никос улыбнулся и быстро поцеловал ее в нос. Смеялась, смеялась.

«Какие глаза – совершенно голубые. Ада – русский Ад»

 В кухне-прихожке Вера включила свет (синяя голая лампочка под потолком), поставила рычажок электроплитки на «тройку» и приказала Еврею налить в кофейник воды. Наблюдая за его заплетающимися ногами, нетвердо переступающими порог ванной, она спросила, в очередной раз закуривая:

– Интересно, ты меня совсем не ревнуешь?

 Еврей включил холодную воду и первым делом подставил под струю разгоряченное лицо.

– К кому?..

– …Как тебя зовут? – спросила вдруг Саша, не зная куда деваться от вида целующихся посреди комнаты Ады и Никоса.

– Збышек, то есть Збигнев, а Никос зовет меня Збышем, – ответил Збыш, облизывая пересохшие губы, неотрывно глядя на удивленный изгиб ее рта.

– Ты – поляк, – строго нахмурилась Саша.

– Естественно, – ответил за приятеля Никос, переполненный чувствами, пламенный и чуткий, как чиркающая спичка. – Збыш, дай зажигалку.

 Музыка громыхала. Плант пронзительным голосом делал свечу, уплывая к седьмому небу. Ада и Никос стояли под плетеной люстрой голова к голове и, покачиваясь, прикуривали от одной зажигалки.

– Я пересяду, кресло освободилось, – напряженно произнесла Саша, высвобождаясь из больших и надежных Збышевых рук. Он потянул ее назад.

– Я сам уйду, если хочешь.

 Обиженно порозовев, поднялся, пружинисто отошел к распахнутому окну и, подтянувшись, сел на подоконник – сцепив руки, улыбаясь.

«Подумаешь»

 Саша тоже покраснела и уставилась в пол.

 Дверь открылась, и из прихожки появились длинная Вера с дымящимся кофейником в руках и Еврей с розовым фонарем. Яркий верхний свет потух. Еврей скинул кроссовки-лапти, прошелся босиком по темному глянцу диванчика и пристроил фонарь в углу.

 Загорелся мягкий матовый свет – ночной, бросающий на лица интересные тени. Саша подняла глаза и посмотрела на Збыша в окне. Он сидел на фоне чернильницы неба – крепкий, белоголовый, со стрижкой-кисточкой – и улыбался ей своим красногубым ртом.

– Ради Бога, не сиди так в окне, – разливая кофе по стаканам, громко сказала Вера, тут же переводя взгляд на Сашу, дружески улыбаясь. – У нас тут совсем недавно один классный парень таким вот образом упал с двенадцатого этажа.