Я, конечно, сочла своим долгом предупредить директора о своем школьном хулиганском прошлом и о способности научить детей плохому. Но, поскольку в этой же самой школе работала моя мама, которая, будучи завучем, считалась грозой всех учащихся с первого по последний класс – Ирина Александровна моему чистосердечному признанию не поверила. А зря. Детей, конечно, я плохому не учу (во всяком случае, как мне кажется) – но в формат стандартного учителя категорически не вписываюсь. Зато на все претензии директора могу совершенно обоснованно ответить «бачилы очи, що купувалы».Ирина Александровна , конечно, не устает удивляться и иной раз в сердцах грозится меня «уволить к такой-то матери» -но в целом, относится ко мне с уважением. Что само по себе удивительно. Как правило, школьное руководство редко соглашается терпеть таких , как я, вольнодумцев.

На большой перемене моя «классная мамка» Марина Сергеевна, как всегда, зашла ко мне в кабинет, на «перекур».

–Утро доброе. Как всегда, по двойному эспрессо?

– Окунева, ты в своем репертуаре! –воскликнула Марина Сергеевна в своей традиционно-экзальтированной манере. – Ирина Александровна опять после разговора с тобой валерьянку пьет!

– . Не опять, а снова. Сами знаете, у меня с детства призвание – администрацию школы в панику вгонять. И вообще, сколько можно Вам повторять: я уже почти двадцать лет – не Окунева, а Осадчая!

–Это ты кому другому будешь рассказывать! А для меня ты Окуневой останешься, даже если еще десять раз фамилию сменишь!

––Марина Сергеевна, ну честное слово.! –засмеялась я. Когда Вы произносите мою школьную фамилию с такой интонацией – я каждый раз ожидаю, что следующей фразой будет: «Придешь завтра в школу с мамой!».

– Так ты же со школьных лет вообще не поменялась! Все такая же хулиганка –двоечница! Ирина Александровна говорила, ты ей сегодня школьную документацию предлагала в топку отправить.

–Ага. Предлагала, -я перестала улыбаться.

– Марина Сергеевна, -обратилась я к коллеге.– Вы же мудрый человек и опытный педагог. Объясните –вот почему у нас каждый раз так происходит? Ребенок, по детской неопытности , делает ошибку. Мы, взрослые, и те ошибаемся. Почему, вместо того, чтобы дать ребенку учиться на ошибках, его нужно непременно размазывать по стенке?

– Это ты про мальчика с перцовым баллончиком? Ничего себе -«на ошибках учатся». Они ошибаются – а нам разгребать потом?

– Ну да, разгребать – нам. На то мы и взрослые. И для этого мы работаем в школе. А просто не знал, как действует этот самый баллончик. Теперь знает. Вряд ли ему самому понравился этот эксперимент. И, скажите, пожалуйста для чего. нужно было в красках рассказать , как ужасно он поступил, начать пугать детской комнатой, уголовной ответственностью и прочей ерундой? Попутно обвинить родителей в том, что они «упустили» ребенка, потребовать с ребенком «доходчиво поговорить»? А еще жалуются, что дети «неуправляемые»: хамят, огрызаются, учителей не уважают. Так учителя сами детей ни во что не ставят .Зато потом удивляются, когда дети им той же монетой платят.

– Ты снова со своим лозунгами! – Марина Сергеевна , засмеявшись, хлопнула меня по плечу. – Вечный революционер, борющийся за права детей. Самой не надоело еще? Вроде не первый день в школе работаешь .могла бы привыкнуть уже.

– Да нет, не первый. И сама я школу закончила –когда? –двадцать лет назад, вроде. И ничего с тех пор не поменялось.

–Ты –так точно не поменялась . Двадцать лет прошло – а все митингуешь. В седьмом классе, помнится, ты возмущалась, когда однокласснику несправедливо двойку поставили. А в восьмом – чуть ли не разнесла кабинет учителя, в чьем классе травили девочку. Окунева, когда ты уже повзрослеешь?