– Ну да! – проговорил Эссекс.

Отодвинув глиняную миску с остывшей похлёбкой, он вытер платком подбородок. Аппетит был испорчен, стоило всего лишь на миг представить себе охваченный пламенем корабль. Одно дело саботировать секретные переговоры за закрытыми дверьми, но оказаться причастным ко взрыву и, как следствие, убийству невинных людей – это выходило за рамки его понятий о целях и неизбежных жертвах. И к тому же такой поступок окончательно отрежет для него возможность отступления. Нет, не с десятком загубленных жизней на совести! Это будет уже прямой дорогой в Тайберн! Да его враги в Королевском совете подсуетятся и найдут способы, как троекратно усугубить это чудовищное преступление и выставить его в глазах короля и судей не только соучастником, но автором плана покушения на убийство принцессы Генриетты.

– Ну что? Что вы скажете? – спросил Вандермеер, пристально всматриваясь в лицо собеседника, погрузившегося в раздумья.

Судя по выражению лица барона, он подозревал, что в мысли Эссекса закрались запоздалые сомнения. Быть может подобная реакция и подтверждала его ожидания, но в итоге Вандермеер ожидал от своего союзника безусловного согласия с его планом.

Вместо этого лорд Эссекс опустил голову на руки, с трудом проглотил комок в пересохшем горле, и прошептал:

– Это чудовищно!

– Я и не спрашиваю вашего мнения по поводу этической стороны дела, – отрезал Вандермеер. – Вы принимаете мой план? Да или нет? Могу я рассчитывать на вас? На ваше участие?

– На моё молчание – да! – поразмыслив, ответил Эссекс. – Но я не одобряю ваши методы и участвовать в этом не стану. Жертвы, сударь! Во имя всего святого, речь идёт о человеческих жизнях!

– Тихо! – приказал барон и несколько раз хлопнул ладонью по столешнице, что было моментально воспринято трактирщиком, стоящим неподалёку от их стола, как приказ подойти к нему.

Широкоплечий толстяк проворно проскользнул мимо столов, за которыми собрались несколько разномастных компаний. С неожиданной при его габаритах грацией трактирщик оббежал вокруг ввалившейся в трактир группы моряков, которых изрядно покачивало после пережитого шторма или от выпитого по дороге в трактир дешёвого вина, которым торговали прямо на пристани. Не дойдя трёх шагов до стола, трактирщик поклонился перед досточтимыми господами. Ожидая приказания, он вопросительно смотрел на Вандермеера, которого справедливо определил как важного, а главное, обладающего большим влиянием человека.

– Эй, там! – криво ухмыльнувшись, барон указал на миску с недоеденной похлёбкой. – Это бросьте на корм свиньям, а нам несите лучшее вино и закуски к нему. И уберите эту дребедень, – он небрежным жестом ткнул в корзинку на краю стола, в которой чернели несколько чёрствых ломтей хлеба и засохшего сыра.

– Сию же минуту, господа! Вам бургундское или бордо? Или предпочитаете испанские вина? Для особых гостей у меня есть отдельные запасы в погребе. Там найдутся даже три-четыре бутылочки амонтильядо.

– Вот как? – барон перевёл на него взгляд мутно-голубых глаз и небрежно хмыкнул. – Пожалуй, я возьму ваше заведение себе на заметку. Что вы скажете, милорд? Достойно ли испанское вино нашего предприятия?

– Мне бордо, – выдавил из себя Эссекс, с безразличным видом глядя перед собой.

– Бордо? Что ж, как по мне, так и бордо сойдёт, – кивнул в знак одобрения Вандермеер. – Холодного мяса на закуску. Свежий хлеб с паштетом и сыр! Несите всё на стол, любезный, и поскорее!

– Сию же… – ответствовал трактирщик и поспешил убраться с глаз долой от господина, грубые манеры которого вызвали у него появление волны холодных мурашек.