Он зашёл как мог дальше, рассудив, что дух должен обитать вдали от людских домов.

Ночь отмерила половину срока.

Амато бросил на землю, в ложбинке между двух гряд кустов, свой плащ и лёг, закинув руки за голову. Рядом стоял железный фонарь, тускло освещавший пятачок земли.

Амато был сильным и здоровым мужчиной, и не боялся ночной сырости. Его ищущий взгляд блуждал по очертаниям тонких, как дым курений, облаков, ползших по небу, и вскоре мысли его стали такими же лёгкими и протяжёнными, ленивыми. Потом и образ духа стёрся из них, и Амато стал мечтать об Илэрие, о том, как они вдвоём гуляют по его вишнёвому саду или отправляются верхом на прогулку в горы, или как она сидит во внутреннем дворике и вышивает, или занимается ещё чем-нибудь, а он лежит не веранде, курит длинную трубку и просто любуется ею.

Неизвестно, сколько прошло так времени. Фат не появлялся и Амато уже понял, что попался на сказки деревенской дурочки. А, впрочем, ему не жаль было потраченной ночи, хотя другу он, пожалуй, не станет рассказывать – тот попросту поднимет на смех! Лучше потихоньку вернуться в усадьбу, пока его не хватились.

Амато приподнялся, отряхиваясь и зевая, да так и замер на коленях, уставившись вверх. Потому что с ближайшего куста на него в упор глядело существо из рассказа старухи.

Оно опиралось на куст ступнями и ладонями одной пары рук, от чего колени торчали в стороны, делая его похожим на насекомое. Плечи покрывала тёмная материя одеяния, бесформенного и непонятного вида: то ли существо одето в широкие штаны и рубаху, то ли в подобие халата. На груди запах расходился, оголяя торчащие кости ключицы, мощную грудь и торс. Почему-то ткань казалась похожей на панцирь, вроде жестких крыльев жука, или чехол, или даже доспехи.

Ещё одна пар рук выступала не с боков, как, почему-то, представлялось Амато по истории старухи, а из-за спины, существо держало их разведёнными в стороны, чтобы удобнее было балансировать на кусте. Между прочим, оно не производило впечатление бесплотного духа, в нём чувствовалась тяжесть, сродни той, что зримо ощущается у крупных животных, но тонкие веточки почему-то не проламывались под ним.

Кто придумал называть эту сущность фатом, духом? Перед Амато сидел самый настоящий демон! Брови хищно расходились в стороны от толстой переносицы, выступающей горбом. Острые уши заставляли вспомнить о летучих мышах. Серые глаза, лишённые зрачков, были глубоко утоплены в глазных впадинах, а в центре выпуклого, широкого лба чернел третий глаз, глядевший из недр черепа золотой точкой зрачка. Чёрные волосы прямыми прядками спадали на плечи и голову украшали рога из ветвей с розовыми цветами.

Сарджа хищно прижал уши и раскрыл рот, и Амато увидел, как широкая прорезь протянулась у того от уха до уха. Эти челюсти способны были раскрыться на такую ширину, что, должно быть, без труда перекусили бы человеческую шею пополам. Два длинных, алых языка высунулись изо рта и облизнули тонкие губы.

Князь понял, что ему пришёл конец, и готов был встретить его стойко, однако ведь именно ради этой встречи он и пришёл сюда, следовало хотя бы попытаться исполнить план. Амато притянул к себе сумку и вынул первый свёрток, который попался под руку. Им оказался кулёк пряников. Разорвав бумагу, Амато протянул пряники духу.

Тот наклонил голову на бок, поглядел на сладости, а затем снова на князя.

– Прошу, возьми, – произнёс князь. – Я пришёл, потому что хотел встретить тебя. Прости за вторжение и прими угощение в качестве знака доброй воли.

Амато торопливо достал прочую еду и разложил на своём плаще, а затем, не вставая с колен, отполз чуть-чуть в назад.