Потом мы летели через овраг, соревнуясь, кто прыгнет дальше. Обычно побеждала Лидяня – она была старше и сильнее нас с Олюнчиком. Но когда Олюнчик начинала хныкать, у Лидяни почему-то вдруг пропадали силы, и она никак не могла выиграть. Подозреваю, что она мухлевала.

Развеселившись окончательно, мы наконец-то брались за землянику.

В то утро мы тоже гуляли по оврагу и не знали, что у нас в доме появился гость. Гости были редким явлением.

Тётя Дуня была верующей и набожной. Странницы, которые пешком шли на богомолье через нашу деревню, иногда останавливались у неё отдохнуть. Они подолгу общались с тётей Дуней, некоторые оставались на ночь, а потом шли дальше к святым местам.

Ну так вот…

Пришли мы домой, а тётя Дуня – в огороде.

– Чем бы этаким заняться… – задумчиво говорю я.

– Давайте в прятки играть, – предлагает Лидяня. – Я буду прятаться, а вы меня ищите.

– Только чул в сенях не плятаться, там темно! – вводит правило Олюнчик.

Мы с Олюнчиком встаём в дальний угол, закрываем глаза и уши – всё по-честному – и громко считаем: «Раз, два, три…».

Лидяня тем временем, хихикая, на цыпочках пробегает через сени и прячется за мешками с мукой.

Досчитав до десяти, мы разворачиваемся и начинаем искать.

Я первым делом лезу на печку и сверху осматриваю всю избу.

– Галка, ну сто?

– Её тут нет, – кричу я. – Она за мешками, наверное!

Лидяня, конечно, слышит нас и решает перепрятаться, пока я слажу с печки. Она забегает в сени, задевает большой сундук (бум) и оп – будит странницу, спящую на нём.

Странница приподнимается на локте и говорит:

– Ты устала, девочка? Хочешь полежать?

Лидяня от неожиданности растерялась и отвечает:

– Хочу.

Ложится на сундук под бок к старушке и молчит.

Тут мимо мы пробегам к мешкам.

– Нет её здесь! – кричит Олюнчик.

Лидяня тихонько встаёт, говорит:

– Спасибо, я уже отдохнула, – и вдоль лавки, обойдя нас с другой стороны, снова прячется за мешки.

Мы идём мимо сеней и вдруг замечаем, что в сенях кто-то лежит.

– А-а-а, – кричу я, – во-о-от ты где!

– Плавило налушила! – вопит Олюнчик.

И мы с кулаками набрасываемся на одеяло и со всей дури лупим по нему:

– Ннна, получай! Вот тебе! Будешь ещё обманывать?! Будешь?! Ннна!

– Ох, ох, – вдруг раздаётся из-под одеяла. – Ох, девочки, вы что?

И показывается голова совершенно незнакомой старушки в платке.

– А-а-а-а-а, – вопим мы и пускаемся наутёк.

– Ха-ха-ха, – заливается из-за мешков, согнувшись от смеха, Лидяня.

Мы потом долго бегали за ней, пытаясь отомстить.

Тётя Дуня пришла с огорода и позвала нас к столу. На обед была отварная картошка с укропом и прошлогодними солеными огурцами. Странница обедала с нами.

Ели мы тихо, как мышки, боясь поднять глаза на старушку и встретиться с ней взглядом.

Странница съела пару картофелин и сказала тёте Дуне:

– Какие у вас живые и дружные девочки, – и улыбнувшись, легонько ущипнула Олюнчика за пухлую щёчку.

Олюнчик зарделась, мы сразу развеселились и стали активно хрустеть огурцами.

После обеда странница собралась и пошла дальше.

В благодарность, что она не сдала нас тёте Дуне, мы подложили ей в котомку сырое куриное яйцо. Надеемся, оно ей в дороге пригодилось.

Жили мы в небольшом городе, мама работала в администрации, папа – водителем автобуса. Дома мы никогда не слышали бранных слов. Самым страшным ругательством было: «Мы с тобой больше разговаривать не будем».

Поэтому деревенские мальчишки нас очень пугали.

Они были бойкие, шумные, могли вставить крепкое словцо и любили драться. Просто так. Просто драться, казалось бы, ни с того ни с сего.

И конечно, как настоящие хищники, они чувствовали наш страх. Когда мы проходили мимо, кто-то из мальчишек обязательно или толкал, или дёргал за косу, или кричал: «Эй, Чащины!» И у нас сразу душа в пятки, а пятки наутёк.