Лес, где Шева родилась и росла, был давно одомашнен зверями. Он любил их, жрецы и маги умели общаться с его корнями, ручьями, камнями и даже с рекой. Но остальной лес был окутан тьмой неизвестности не меньше, чем тьмой, ночующей с раннего вечера до позднего утра в ветках его деревьев.

Шеве очень повезло, что храм Баст оказался всего в получасе ходьбы от их дома. Как выяснилось, он совсем не был тайным, каким показался ей во сне по словам богини. Его просто никто никогда не посещал, и ходили слухи, что каменные плиты внутри него давно уже раздробила дикая трава. Больше всего Шева боялась, что они с мамой никого не застанут в храме.

Наконец за лысой опушкой показалось высокое здание. Его продолговатую треугольную крышу поддерживали колонны, а позади него стояла величественная белая ротонда, окруженная слишком близко подступившими елями. Перед зданием был сад, скорее напоминавший монастырский огород: Шева сразу различила на нем листья салата, редис и много-много помидоров. Когда они подошли к храму вплотную, у нее даже закружилась голова от его высоты – вблизи он оказался ощутимо больше.

В храм вела потертая деревянная дверь. Она была гораздо выше ее и мамы и выглядела очень тяжелой, так что потрудиться приходилось уже даже для того, чтобы просто попасть внутрь. Вдвоем им удалось открыть одну ее створку и зайти.

В нос сразу ударил резкий запах лаванды и дыма. Храм все-таки был обитаем, раз тут жгли благовония.

– Вот видишь, здесь кто-то есть.

– Тише, Шева, – шикнула мама, – тут кто-нибудь есть?

Она повторила вопрос, после того как ей никто не ответил. В зале, где они стояли, не было ничего, кроме колонн, подпирающих высокий потолок, и еще статуи с обычный звериный рост посередине. Статуя опиралась узкими голыми лапами на исписанный мелкими рисунками постамент. Пока мама пыталась дозваться тех, кто предположительно обитал в храме, Шева разглядывала статую. Сна изображала приятное глазам, но странное существо: у него была голова львицы с красующейся на макушке конструкцией, исполосованной синим и золотым, и удивительное тело – голое, без шерсти, с круглыми бедрами и выпуклой грудью, которые скромно прикрывало платье, больше похожее на хитон или тогу.

В глазах статуи на месте зрачков зияло два глубоких черных пятна. Очевидно, раньше на их месте были вмонтированы драгоценные камни. Богам вообще пришлось несладко после смерти людей.

Шева вынырнула из своих размышлений, вызванных необычной скульптурой, потому что ее уши внезапно уловили тишину. Мама перестала звать. Откуда-то доносились звуки приближающихся шагов.

Наконец, из-за одной из колонн раздался недовольный голос:

– А, посетители. Что вам нужно?

Колонны были очень широкими, за ними было легко спрятаться. Но Шева все равно не была уверена, доносится ли голос из-за одной из них или все-таки принадлежит какой-нибудь нечистой силе, по слухам селящейся в забытых святых местах.

– Мы принесли немного даров Богине и хотим пообщаться с ее жрицами.

Шева поразилась переменой тона мамы, которая дома все время говорила, что все россказни о богах – для детей.

– А, – проскрипел голос, – ну тогда добро пожаловать.

С этими словами из-за колонны слева от мамы показалась обладательница голоса. Шева навсегда запомнила ее из-за внушительной внешности, так поразившей ее в тот момент. Это была высокая – выше мамы – кошка с темной, почти черной шерстью, кое-где посветлевшей до светло-бурого из-за преклонных лет. У нее были большие глаза, широкий нос и мощная челюсть, которую нельзя было сравнить ни с Шевиной, ни с маминой, ни даже с папиной. Это было вполне логично, потому что жрица представляла собой особый вид кошек, а именно – пантеру.