– Судя по предложенным мне ключам, вы из будущего.

Незнакомец откидывается на спинку своего кресла. К слову сказать, я сижу точно в таком же кресле – глубоком, как ванна, из весьма приятного наощупь материала. Глазам уже не так больно, как поначалу, и я могу разглядеть собеседника в деталях. Здоровенный мужик в белом спортивном трико и сандалиях на босу ногу. Не то лысый, не то бритый наголо. Очень напоминает мне фотографию Маяковского[6], когда тот вдруг обкорнался под ноль. Лицо – мощные скулы, брутальный подбородок, крупный горбатый нос, на котором нелепо и сиротливо пристроены очки не очки, пенсне не пенсне, а какая-то оправка, по-моему, даже без стекол, и глянцевая плешь – все ровного бронзового колера. «Опаленный адским пламенем…» Нет, эту гипотезу мы оставим на самый крайний случай.

– В точку, – объявляет он. – В яблочко, Вячеслав Иваныч! Мы действительно из вашего будущего. Означенное будущее отстоит от момента, когда вы не самыми праведными с позиции абстрактной нравственности путями проникли в архив, на шестьдесят семь лет, пять месяцев и двенадцать дней. Теперь между нами установилась полная ясность… хотя я вижу, что вы сами не верите собственной догадке.

– Ну, я же не идиот, – принимаю самую непринужденную из доступных мне поз. Закидываю ногу на ногу – так, что из-за собственного колена не вижу лица собеседника. – Во всяком случае, не полный. Это какой-то нелепый розыгрыш. Очевидно, вы из неких темных соображений оглушили меня, затащили в эту дурацкую клинику с дурацкими прожекторами, от которых я почти ослеп, и проводите на мне соразмерно дурацкий эксперимент. Так вот, чтобы вы знали. Я верю в пришельцев из будущего в той же мере, что и в пришельцев из космоса. То есть ни на грош. Все без исключений мои знакомые уфологи на поверку были шизофрениками. Следовательно, остается два предположения. Первое: вы из компетентных-таки органов и этим экзотическим способом пытаетесь раскрутить меня на чистосердечное покаяние. Знать бы только, что вы мне шьете, гражданин начальник… Второе: в архиве меня примяло стеллажом, или крысы заели до полусмерти, или потолок обрушился… или еще хрен знает что… и теперь я со съехавшей набок крышей угодил в дурдом, где вы на первом сеансе вправления мозгов изо всех сил пытаетесь не травмировать жалкие остатки моей психики, а все, что я вижу и чувствую, в реальности есть лишь плод моего воображения и параноидальные галлюцинации.

– Ну-ну, – бормочет он. – Третье и четвертое не упустили?

– Это как же?

– Есть еще вариант по Амброзу Бирсу… помните «Совиный ручей»?.. и вариант по Данте Алигьери[7]. Или они чересчур невыносимы для вашей тонкой натуры?

– То есть, вы хотите сказать, что я откинул коньки… нет, на апостола Петра вы не похожи!

– Ничто меня так не умиляет, как варварский жаргон, на котором вы изъясняетесь. Жуткая смесь блатной музыки и тусовочного арго. Поддерживать контакт подобными языковыми средствами способен лишь высококлассный специалист по вашей эпохе – вроде меня.

– По эпохе, разумеется, перестройки и гласности?[8]

– Да нет… Мы называем ее иначе. Для большинства ваших современников этот термин показался бы обидным…

Несмотря на сатанинское палево, в помещении отнюдь не жарко, даже наоборот. Я не испытываю ни малейшего дискомфорта в своей курточке, попиленных джинсах и кроссовках поверх шерстяных носков. Любопытно, это как раз ему должно быть зябко в его прикиде. Но он сидит развалясь, даже блаженствуя, будто кот на солнцепеке. Может быть, у него кресло с подогревом под задницей?

– Не морочьте мне голову, – говорю я нагловато. – Если уж вас интересует мое мнение… У нашего общества нет будущего. Общество, сжигающее свои архивы и библиотеки, обречено. Для смягчения интонации скажу также, что и у остального человечества, которое не мы, будущего тоже нет. СПИД, экология, то-се… Все закончится гораздо раньше и противнее. Какое уж там будущее, когда жрать нечего? Когда спички по талонам, а в очередях за бухлом людей убивают?! Хотя… вашу байку о крысином вирусе я оценил по достоинству.