И правда. Насколько, должно быть, удушающей может быть болезнь.

– Эля?

Несмотря на очевидное недовольство, она не стала вредничать и сделала так, как попросили. Рисунок оказался самым красочным из всех, чувствовалась рука мастера.

– Это клоун. Как вы можете заметить, вместо привычного пышного зеленого парика, у него залысина, а по бокам остатки волос. В таком виде он не способен кого-то насмешить, дети теперь при виде него разбегаются в разные стороны. У него нет денег на новый парик, а таким он никому не нужен. Что я хотела сказать этим рисунком? Пожалуй, то, что моя болезнь обнажает и разоблачает все тайное.

Они все справились. Не говоря уже о том, что это первая встреча, прошедшая действительно плодотворно. Может, все не так уж и потеряно для меня?

– Сдайте, пожалуйста, рисунки, а после можете идти. Сегодня вы хорошо поработали. Спасибо, что помогли осуществить эту затею.

Эля, сдавая листок, взяла меня за руку.

– Продолжай в том же духе и, возможно, я не брошу эти встречи.

Яна, когда все ушли, начала поправлять пуфики, напевая при этом неизвестную мелодию.

– Лолита, и правда, хорошо пишет. Ты всегда все верно подмечаешь, – неожиданно сказала она.

– Да? – я удивленно подняла голову.

Яна взяла сумку и подошла ко мне.

– Ты многое даешь нам, Ева. Когда встреча проходит плохо, это все равно хорошо для нас.

– Спасибо, – я постаралась улыбнуться настолько благодарно, насколько это вообще возможно. – Как твоя дочь, кстати?

– Все хорошо, пока она маленькая. А что будет дальше? Неизвестно, Ева. Вдруг, из-за меня ее жизнь будет загублена? Ее репутация в школе? Дети бывают злыми и жестокими.

– Не думай об этом, не надо.

– Не буду, но и ты не переживай за нас, мы – не твои дети, не твоя ответственность, – она обняла меня на прощание и тихо вышла.

Никто не лишён вредных привычек. Моя – поглощение фастфуда. Я из тех, кому не надоедает ежедневное макание картошки фри в сырный соус, и тех, кто на день рождения заказывает волшебный сундучок для детей и радуется крошечной игрушке. Мне никогда не удалось бы стать вегетарианцем, потому что я не в силах отказаться от куриных наггетсев. Такой меня мало, кто знает. Мои вечерние ужины здесь проходят в одиночестве. Посетители настолько привыкли к моему присутствию, что воспринимают, как неотъемлемую часть или атрибут интерьера. На кассе в кафе меня уже знают и спрашивают: "Вам, как обычно?"

– Нет, сегодня подходящий день для сундучка. Один, пожалуйста.

– Так у вас сегодня день рождения? – с улыбкой спросила кассир Вика.

– Куда лучше.

В ожидании, когда сготовят заказ, я нашла себе место у окна. Повесила пальто на кресло, чтобы никто не занял столик, и принялась расхаживать по залу. Охранники одобрительно кивали мне, но большинство посетителей не замечали меня. Не знаю, как давно это случилось, но люди больше не обращают внимания на мир вокруг. И я не утрирую, это действительно происходит. Все снуют, словно невидимые тени мимо друг друга, проживая каждый свою жизнь.

В сундучке оказался бурундук, наверное, из какого-то нового мультфильма. Я прибрала его в маленький карман своей сумки и взялась за поедание заказа. Больше всего мне нравилось разнообразие, возможность попробовать все и сразу.

Эд всегда старался приготовить что-то для нас, но у него почти никогда не выходило. Семейные ужины нам так же давались непросто. Они напоминали о том времени, когда мама запекала пойманного отцом на рыбалке карпа, а мы были всего лишь детьми, в меру капризными, в меру серьёзными. Раньше нас с Эдом не связывали близкие отношения. Нас разделяла такая странная вещь, как пол. Не тот, по которому ходят, а тот, что разделяет всех на мальчиков и девочек, тот, что диктует, во что должны играть первые, а во что – вторые. Когда мы с братом шли по улице, нас воспринимали, как пару влюблённых. Будто иных связей между противоположными полами не существовало. Мы раздражались, негодовали, но почему-то все равно позволили этому разделить нас на некоторое время.