В тот день, когда к дому подъехали конные носилки, которые увезут ее из Киртона навсегда, Кэтрин обошла дом, в каждой комнате вспоминая Эдварда, и наконец всплакнула о нем. Трудно было оставить его в прошлом и отпустить из своего сердца, но нужно смотреть в будущее.

Поездка заняла целую неделю. Кэтрин и ее эскорт, миновав Йоркшир и Пеннинские холмы, попали в более дикую и малонаселенную местность. Небо широко простиралось у них над головой, а перед глазами открывались восхитительные пейзажи.

Замок Сайзерг прочно стоял на плоской равнине в окружении мягко очерченных холмов. Четырехъярусная башня и примыкающее к ней здание были сложены из древних серых камней, сильно выветрившихся. Замок был больше и внушительнее, чем Гейнсборо или Рай-Хаус. Кэтрин затрепетала от радости, увидев, что вокруг него разбит прекрасный сад. Ей будет очень хорошо здесь.

Навстречу гостям вышла леди Стрикленд – миловидная женщина лет тридцати пяти, с кудрявыми золотистыми волосами, которые выбивались из-под ее французского капора. На ней было черное платье из добротной материи, а на шее висела камея memento mori[4] с изображением черепа. Однако с виду эта дама вовсе не казалась скорбящей вдовой.

– Мистресс Бург, моя дорогая, как приятно видеть вас. Добро пожаловать в Сайзерг!

Кэтрин спустилась из носилок и обняла хозяйку замка, а та в ответ поцеловала ее в щеку и провела через крыльцо в холл. Там, выстроившись в ряд, ждали дети. Кэтрин насчитала девятерых: три мальчика и шесть девочек; все они выглядели неуемными и озорными. В них совершенно не чувствовалось сдержанности, присущей детям Бургов. Как только всех детей представили и леди Стрикленд отпустила их играть, они бросились врассыпную, смеясь и толкаясь. Потом хозяйка пригласила Кэтрин сесть вместе с ней за полированный стол; управляющий принес им вина и маленьких пирожных. Кэтрин сразу полюбилась ее новая компаньонка. Эта женщина умела сопереживать, обладала мудростью и остроумием, она была из тех редких натур, которым сразу хочется доверить все свои сердечные тайны.

После того как они поели, леди Стрикленд повела Кэтрин в приготовленную для нее спальню, расположенную в башне.

– Замок старый. Думаю, ему лет двести. Я управляю им, пока мой старший сын Уолтер не достигнет совершеннолетия – это случится в следующем году, – но мы с ним договорились, что я и дальше буду жить здесь. К счастью, все мои мужья оставили деньги на приданое дочерям, хотя найти подходящую партию непросто, могу вам сказать. Но торопиться некуда. Вот мы и пришли.

Она открыла тяжелую дубовую дверь, и Кэтрин вошла в большую светлую комнату с тремя окнами в форме трилистника, устроенными в алькове. Тут стояла дубовая кровать под балдахином с зелеными дамастовыми занавесками, на полу лежал турецкий ковер, а у очага помещалось кресло с высокой спинкой. Явилась горничная с тазом, кувшином для умывания и полотенцем из голландского полотна; все это она поставила на сундук под окном.

– Уборная там, – сказала леди Стрикленд, указывая на дверь в углу. – Если вам что-нибудь понадобится, позвоните.

На каминной полке стоял маленький ручной колокольчик.

– Превосходно, – отозвалась Кэтрин. – Вы очень добры.

– Можете жить здесь сколько хотите, – с улыбкой отозвалась леди Стрикленд. – Я буду рада вашему обществу.

Кэтрин жилось замечательно. В часы досуга она читала хозяйские книги, с удовольствием проводила время на винокурне, где для развлечения готовила духи и варенья. Леди Стрикленд – Кэт, как теперь называла ее Кэтрин, – без конца уговаривала гостью остаться у нее. В благодарность та тратила немало времени на обучение дочерей хозяйки, вспоминая заветы матери, считавшей крайне важным давать образование девочкам. У мальчиков – Уолтера, Томаса и Роджера – был учитель, но он противился тому, чтобы их сестры тоже посещали уроки. Кэтрин не одобряла его методы, так как этот наставник принуждал своих учеников к скучной зубрежке, и постаралась сделать так, чтобы в противовес ему девочки – Элизабет, Анна, Мэри и Агнес Стрикленд – занимались с удовольствием. Младшие – Анна Бург и Фрэнсис Дарси – были еще слишком малы для учебы, но всегда принимали участие в общих играх. Это был счастливый дом, он вызывал у Кэтрин пронзительно сладкие воспоминания о Рай-Хаусе.