– Шпырь чебоксарский свежий…

– Нет, шпыря не надо, а шашлык есть?

– Какой вам?

– Из свинины достаточно диетический, как вы считаете? – допытывался Белгруевич.

– Свининка свежая, прямые поставки из совхоза, – гордо сообщила официантка.

– Бери свинину, не ошибешься, реальный цимес, кошерная поросятина, – произнес заскучавший Турхельшнауб, – капец как рекомендую.

– Сам Будда, по легенде, откушал крестьянской свинины. Может, от того и помер бедолага, – вдруг сказал Сергеев, вливая в себя четвертый стакан водки.

– Ну хорошо, несите из свиной шейки, если гарантируете, что шашлык не угрожает катаром моей поджелудочной железе. Она что-то шалит в последнее время. Только маленькую порцию, детскую. А есть у вас диетические пирожные? Например, эклеры? – не унимался Белгруевич.

– Свежайшие, только что с фабрики.

– Уговорили, принесите один эклер, – решился наконец Гриша.

Белгруевич протер рюмку гигиенической салфеткой, затем достал из кармана пластиковый футлярчик, аккуратно вынул оттуда пипетку с мерными поперечными насечками. Попросив у официантки стакан кипятку, он продезинфицировал пипетку тщательным образом. Затем он отлил водки из графина в стакан, наконец, пипеткой накапал себе в рюмку ровно семь миллиграммов. Удовлетворившись проделанным, он выгнул спину дугой, взял рюмочку в левую руку, оттянул мизинец, запрокинул голову назад и резко влил содержимое в рот. Сглотнул, поморщился и вздохнул печальнее прежнего:

– Что-то водка у них несвежая сегодня…

Пиршество продолжалось. Беседа приобретала хаотический характер. Турхельшнауб пил много, но оставался трезвым. Сергеев двигал руками гораздо энергичнее прежнего, а Белгруевич, к удивлению товарищей, сразу скис от первой же микродозы.

– Вот меня что беспокоит, – переживал Турхельшнауб, – так это глобальное потепление? А если льды Арктики нафиг растопит? Как мы тогда деньги осваивать будем? Тогда программу по Арктике прикроют, и наш банк наш пролетит мимо. Его, конечно, санируют, а нас всех выгонят на улицу.

– Я открыл важную вещь. – перебил Сергеев. – У меня три любовницы, вы знаете. Недавно поехал я к одной из них вечером, она мне, между прочим, русалку из мультика напоминает. Что вы думаете? Попросила денег. Потом поехал ко второй, по имени Алина. Тварь она та еще. Капризная очень. Но тоже выудила у меня деньжат. Я по-быстрому ей вдул и помчался к третьей. В итоге всем троим заплатил. И вот смотрю я, что получается? Всегда платишь им наличными, но за что конкретно? В них ведь внутри ничего нет, зияющая пустота, никакого внутреннего содержания. Я бы сразу женился, если хоть у одной внутри хоть что-то было. А так, ты просто засовываешь член в пустоту, в кожаный мешочек с гонореей! Но почему же меня тогда тянет к ним как магнитом?

– А что говорит по этому поводу твой психоаналитик? – поинтересовался Турхельшнауб.

– У меня сейчас нет психоаналитика, – доверительно сообщил Сергеев, – не до психотерапии мне сейчас, я буддизмом лечусь и пивом.

– Ты не прав, Олежа, – поучал друга Турхельшнауб. – Мне на последнем сеансе психотерапии доходчиво разъяснили смысл отношений. Возьмем утят, к примеру. Известно, что птенцы плавают за матерью-уткой. А как утята узнают родную мать? Ученые проверили и обалдели: да никак. Они с таким же успехом могут следовать за любым объектом похожего размера: за собакой, за воздушным шариком, за чем угодно. Утята видят лишь бесформенное пятно, у них в голове нейроны замыкает, и они покорно плывут. Природе наплевать на тонкости. Так и мы, мужчины, преследуем баб благодаря шаблонам в башке и гормонам в крови. Наше принципиальное отличие от уток лишь в бесконечном и словоблудии. Надо вот непременно вскарабкаться на нечто теплое, обладающий дыркой, желательно почаще и поразнообразнее…