– 

До чего ты докатился? – спросил он вслух у своего отражения.

Отражение вело себя хорошо, и никаких признаков сумасшествия он не обнаружил.

– 

Так- то лучше. А то испугался, сам не знаешь чего.

Этот странный случай стал поворотным в жизни Занта. Повернувшись, оракул вышел на крыльцо своего дома. На улице было тепло. Проходящая мимо молодая мама тащила за руку сына и отчитывала:

– 

Ты больше не пойдешь гулять, если не будешь слушаться! Если мама говорит «нельзя», то – «нельзя».

– 

Мама, я хочу туда-а, – кричал, сопротивляясь, малыш.

– 

Извините, если вы будете ему все запрещать, то через два года он убежит из дома и попадет под машину. Лучше просто оберегайте его, но не гасите тягу к познанию, – сказал оракул, повинуясь внутреннему голосу, который явно твердил, что так оно и будет.

Женщина посмотрела на него, застыв и остановившись, затем дернула малыша за руку и пошла вперед. Оглянувшись на ходу, она резко бросила Занту:

– 

А вы кто такой, чтобы поучать меня, как воспитывать ребенка?

– 

Я оракул Зант, и лучше бы вам прислушаться. Иначе недалеко до беды. Между прочим, та кастрюля с супом, которую вы оставили на плите, уже сгорела, и ее можно только выкинуть, – закончил он и, развернувшись, зашел в дом.

– 

Ой! Боже! Суп забыла! – послышалось за дверью.

Голова оракула была ясной, как никогда, но появилось в ней что-то новое, необычное. Какое-то глубокое сопереживание диктовало ему события, произошедшие или которые могли произойти с тем или иным человеком. Он буквально представлял себе эти сцены, они всплывали как ненавязчивые воспоминания. Вдруг Зант вспомнил, что вечером обещал прийти на ужин к давним знакомым семьи, и решил предварительно перекусить, потому что по обыкновению стол у них был таким скромным, что насытиться решительно не удавалось никогда. Взяв немного овощей и приличный кусок мяса, он принялся уплетать все это, сдабривая экзотическим соусом. Затем направился к графину и налил себе в стакан морса. "Да. Теперь я готов к ужину", – подумал Зант, положив руку на живот. Переодевшись, он по обыкновению перед выходом посмотрел на себя в зеркало, вид был вполне обычным, не слишком торжественным и не слишком бытовым. Удовлетворившись видом, оракул развернулся, собираясь уходить, но вдруг остановился и медленно посмотрел на свое лицо, затем провел рукой по лбу. Недавнее происшествие давало о себе знать. Путь до знакомых был коротким, но дорогой он заметил, что обо всех прохожих он мог что-то сказать. Кого-то он представлял младенцем, которого нянчит кто-то незнакомый. И их же мог увидеть глубокими стариками. Другие так откровенно и громко о чем-то думали, что оракул без труда мог определить, о чем. Эта способность напугала его, потому что была невыносимой. Все эти люди будто лезли ему в голову, чего он, собственно, не очень-то и хотел. Подойдя к невысокому желтому особняку с белыми колоннами, Зант позвонил в дверь. Открывая ему, мадам Кёрни была улыбчива и любезна, как никогда.

– 

Добрый вечер, Зант. Заходи, мы все тебя ждем, – сказала она, улыбаясь.

– 

Здравствуйте, мадам Кёрни, я очень рад вас видеть, – любезно ответил оракул, улыбаясь.

Все было таким, как он помнил. Единственное, ваза, которую обожала хозяйка дома, отсутствовала. И самое ужасное заключалось в том, что Зант откуда-то догадывался, по какой причине.

– 

Мне жаль вашу вазу, но Дашер не виноват, – сказал он, ища взглядом заслуженного хулигана этого дома, лабрадора, по кличке Дашер.

– 

А.. – мадам Кёрни оглянулась на мистера Кассо, их сына, молодого Бара, стоящего в дверях, – да, но я ведь еще не говорила, что произошло.