– Это мыло. Я его уберу.

– А зачем ты его режешь? – Мати от любопытства даже прикусила губу.

Она встала, подошла к подоконнику и пальчиком аккуратно потрогала фиолетовые кусочки.

– Это забавно, – улыбнулась Женя. – Очень успокаивает.

– Хм, – задумалась Матильда. – Ты, наверно, кинестетик. Тогда, пожалуй, я знаю, что надо делать.

– Никому об этом не говорить? – с улыбкой то ли спросила, то ли попросила Женя.

Мати рассмеялась и снова огляделась кругом.

– У тебя даже посуды нет? – поинтересовалась она. – Вообще никакой, даже чайника?

– Я всё выбросила. Почти всё.

– Всё-превсё? Даже захудалого половника не осталось? А, вон чашку вижу!

– Половника точно не осталось. Моя бабка накопила за всю свою жизнь тонны рухляди. Кое-что – прикольную лампу и дверной колокольчик – я сохранила внизу, у меня там маленькая каморка есть. Я тебе покажу, если хочешь…

Женя вдруг поняла, что говорит сегодня больше, чем Мати.

– Понятно, – протянула Мати и рывком распахнула окно. – Писательский квартал – моя мечта…

Женя бросила взгляд на свой телефон. Тот будто почуял поток внимания и настойчиво звякнул. Она взяла его в руки. «Бро» пестрил уведомлениями.

– Матильда, мне надо поработать! – крикнула она подруге, что свесилась из окна и любовно разглядывала залитый солнцем проспект Довлатова.

– Работай, не обращай на меня внимания, – откликнулась Матильда и зачем-то посмотрела на часы.

Женя отвечала на сообщения, сидя на завернутом в целлофан матрасе, Матильда вымыла голову от краски и, что-то бурча себе под нос, бродила по квартире, привыкая к богемной атмосфере Писательского квартала – крикам под окнами, живой музыке, запаху жарящихся в карамели орехов и хот-догов с луком «фри» – и обширной пустой площади Жениной квартиры с ее эхом и бесприютными углами. Солнечные пятна медленно ползли по стене. Когда они оказались там, где им положено быть в четыре часа дня, Матильда не выдержала.

– Ты переписываешься уже два часа! – воскликнула она. – Дай хоть глазам отдохнуть!

– Извини, у меня совершенно нет свободного времени, – улыбнулась Женя, вставая, разминая спину и включая чайник. – Давай нанесем розовый. Ой, смотри, как мило вышло!

Светлые пряди у лица и правда очень шли Матильде. Женя наносила тон широкими мазками на ее подсохшие волосы и оставляла впитываться на открытом воздухе.

– Раз бесплатно, ты все время работаешь и молчишь, – произнесла Матильда с улыбкой, – можно я перекрашу стены?

Городское кафе «Карман» и правда было похоже на набитый всякой всячиной карман. Здесь было не продохнуть от разнообразного хлама. Книжные шкафы от стенки до стенки и натолканные в них книги, пухлые громоздкие разноцветные кресла и по торшеру у каждого стола. Кафе занимало целый этаж, но развернуться здесь было негде.

За столом напротив Жени сидели двое. Он – маленький брюнет с круглой головой, большими выпуклыми печальными глазами, тонкими усиками и бороденкой. Она – ослепительной красоты блондинка, с идеальными прямыми волосами, тонкими ключицами и огромной искусственной грудью, которую ее хозяйка носила как аксессуар, прикрыв незначительной шелковой тряпицей.

Бросив на девицу предвзятый женский взгляд, можно было считать, что нос и скулы подправлены скальпелем, губы поддуты гелем, бедра иссушены диетой – все это вкупе с повисшей на бровях скукой выдавало ее с головой.

Эскортница.

Сначала она смотрела на Женю враждебно, но, поняв, что Женя не конкурент, принялась лениво прихлебывать просекко со льдом и глазеть по сторонам.

Пётр Арабаджи, ее спутник, известный в Белых Горах IT-антрепренер, напротив, разговаривал с охотцей.