Мы пытались с ним заговорить, но оказалось, что он не говорит по-английски и ни слова не знает по-русски. Удалось выяснить, что он немец, что его зовут Гюнтер, что ему семьдесят восемь лет, и что он едет аж в Монголию!

Гюнтер, неторопливо шаркая мотоботами, сходил к стойке, заказал чаю с лимоном, потом, так же не торопясь, подсел к нам и вытащил паспорт. Он тыкал скрюченным пальцем в штампы на страницах:

– Ливан, Сириа, Эгипет, Иордан, Ливиа, Нигериа…

Я ушла, унесла тарелки с остатками ужина, купила с собой минеральной воды, вернулась.

Он не переменил положения и все так же тыкал пальцем:

– Пакистан, Италиа, Испан, Португезе…

Мне было жаль, что Гюнтер не говорил хотя бы по-английски, но никакой возможности пообщаться с ним не было.

Алексей внимательно слушал, смотрел на немца и то и дело кивал, когда тот вдруг начинал о чем-то горячо вспоминать. Наконец, спохватился, нам надо было ехать.

– Ладно, – Алексей с сожалением хлопнул ладонью по столу. – Нам пора! – и он развел руками, показывая, что надо ехать.

Мы втроем вышли к мотоциклам, обошли вокруг старенькой «Хонды» немца, Гюнтер принялся старательно разглядывать нашу «Тенере». Тут уже ничего нельзя было поделать. Это была традиция: ритуальный танец вокруг мотоциклов. Она происходит каждый раз, как только два незнакомых мотоциклиста встречаются друг с другом. И неважно, где это случается: в центре суматошного города или посреди пустыни. Ритуал обязателен, необходим, без него – нельзя!

Я и сама столько раз наблюдала за собой. И сопротивляешься из последних сил, но тело движется, словно само по себе, без участия разума, инстинктивно, как у пчелы, исполняющей информационную пляску перед сородичами. Это выше понимания!

Однажды открытие мотосезона было назначено у нас в Ангарске. Возглавить колонну мотоциклистов должен был мэр города, некто N. Колонна ехала из Иркутска, и мэр решил встретить ее на полпути между городами недалеко от Мегета у Еловской горы. Я его – самоуверенного и слащавоулыбчевого не любила и не скрывала этого в публикациях. Он это знал и платил той же монетой, игнорируя мои вопросы на пресс-конференциях.

Я хотела присоединиться к колонне в городе, но Алексей вдруг заупрямился и сказал, что мы непременно должны встретить колонну в Мегете. Увидев тогда на обочине несколько мотоциклов, мы притормозили, остановились, и пока я снимала шлем и сдергивала с лица бандану, Алексей уже успел за руку поздороваться со всеми. И я вдруг поняла, что он только что пожал руку мэру! Обернувшись ко мне, Алексей скорчил смешную гримасу. Я слезла с мотоцикла, и вдруг произошло непонятное: ноги сами, не слушаясь, понесли меня к мотоциклам мэра и его друзей. Но самое интересное было не это. Самое интересное было то, что я краем глаза видела: подобное происходило и с самим мэром! И ему в свою очередь было крайне любопытно посмотреть, на чем же это я езжу? И мы обреченно исполнили этот странный танец вокруг наших мотоциклов, умудрившись ни разу не встретиться глазами. Инстинкт мотоциклиста оказался сильнее вражды.

На этот раз, исполнив необходимые па, то есть несколько раз обойдя вокруг мотоцикла Гюнтера и разглядев все детали, мы уже стали надевать шлемы, как немец вдруг переполошился.

– О, презент, фрау, презент! – он порылся в сумках и извлек на свет божий крохотный пузырек.

– Одеколон!

Я поднесла пузырек к носу. Действительно, пованивало! Подарки туземцам, так сказать… А отказаться невежливо, расстроишь еще человека… А ведь он… Нет, не воевал, ему тогда было лет тринадцать – четырнадцать, прикинула в уме я. Воевать не воевал, а вот в «Гитлерюгенде» был наверняка.